1816: Приключения первых британцев на Рюкю-14

(часть13)

(эта иллюстрация более поздняя, американской экспедиции, но колокол на ней тот самый, про который писали англичане)

Принц разместился рядом с капитаном и задал ему несколько вопросов о состоянии здоровья, затем выразил большое сожаление об этом неприятном инцинденте во время пребывания капитана на острове. Затем он подозвал одного из своих чиновников, взял у него мешочек с табаком и курительными трубками, и предложил их капитану Максвеллу. Далее последовали обычные вопросы относительно возраста капитана и его семейного положения. Затем он выразил желание посмотреть на различные «диковинки», которые у нас есть на корабле. В соответствии с его пожеланиями, я распорядился подготовить все для этого - весь экипаж с палубы был удален, за исключением вахтенной команды. Пока мы это делали, он попросил осмотреть каюту капитана, в которой наибольшее его внимание привлек глобус, как правило, первый объект, на который обращают больше всего внимания туземцы. Он попросил, чтобы мы ему показали «Injeery» (Англию), Loo-Choo, Quantoong (Кантон в Китае); Нифонт (Японию), Манилу и Пекин. Его подчиненные, которые стояли недалеко от него, не смея сидеть в его присутствии, могли разговаривать с ним, только стоя на коленях, иногда - на одном колене, но чаще, на обоих. Как только мы предприняли необходимые меры, принц вышел, чтобы пройтись по палубе. Он все рассматривал с большим интересом, но сдержанно, без всяких признаков неприличного любопытства. Также он сказал, что слышал от своих чиновников, что на корабле есть женщина, супруга нашего боцмана, и спросил разрешения увидеть её. Ничего не было легче, чем ублажить это его желание, поскольку наша леди была подготовлена уже заранее, и ожидала в самых лучших своих нарядах представления. Он постоял с минуту, рассматривая ее, с некоторым выражением приятного удивления, после чего, однако, как будто вдруг что-то вспомнив или подумав, что это должно быть несколько неловкая ситуация для скромной женщины, которая стояла перед ним, присев в книксене до самой земли, поэтому он достал веер из-за пазухи на груди, и с выражением исключительной вежливости, умолял принять его ею в подарок. Г-жа Лой, опять поклонилась в знак благодарности за оказанную ей честь, и принц передал ей свой веер через Maddera.

Мы показали принцу некоторые противопожарные устройства, а он попросил показать как они работают. Менее чем через минуту с десяток матросов-пожарных наполнили ведрами воды полный бак противопожарного насоса, и когда струя хлынула из шланга, это привело в его огромное удивление и восторг. Он также рассказал, что слышал о наших неграх-матросах, и попросил посмотреть на них. Мы выбрали одного, который был прекрасным образцом своей расы. Увидев его принц чрезвычайно изумился, и, вероятно, засомневался – натуральный ли у него цвет кожи, поэтому для убедительности он попросил одного из своих людей потереть пером кожу матроса. Пушки, мачты, а больше всего – металлические тросы вызвали его самое пристальное внимание, ничего не укрылось от его пытливого взгляда. Везде, где он проходил, его люди, которые расположились вдоль бортов корабля, немедленно опускались на колени, и положив на них руки, склоняли перед ним головы почти до самой палубы.

После осмотра корабля принц был приглашен к столу с холодными закусками, который был накрыт для него в кают-компании. Он сначала отказывался от угощения, но мы очень настаивали. Когда он накоц сел, окружавшая его свита, которой, по-видимому, не разрешалось присутствовать при трапезе своего господина, удалилась из каюты. Но он настоял на том, чтобы я и капитан Максвелл сели вместе с ним за стол. Он попробовал каждое блюдо, которое мы предложил ему, но отказался от вина, наверно уже прослышав, что оно очень крепкое. Примерно через полчаса он встал из-за стола и вышел из каюты на палубу, где предложил нескольким своим людям также попробовать наше угощение. Они сели за стол без всяких излишних разговоров, и воздали должное не только нашей еде, но и напиткам, чем достаточно быстро «загладили» перед нами эффект трезвости и умеренности своего Королевского Высочества.

Когда эта компания больших сановников вернулась из каюты на палубу, официальный визит продолжился в виде обычных формальностей. Вся делегация выразила «огромное спасибо» капитану Максвеллу, который от имени английского правительства, но в более либеральной манере, выразил им, в свою очередь, «огромную благодарность» за прием и снабжение колаблей его Величества, а также за помощь нам во всех других отношениях. Принц заверил его, что правительство Loo-Choo будет и далее стараться сделать все, что в его силах для кораблей короля Англии. После этого капитан Максвелл заметил, что хотел бы выразить благодарность за всю ту заботу и доброту, которую он получил в их стране, лично их правителю. Но принц ответил, что видеться с правителем острова запрещено законами и обычаями Loo-Choo для любых иностранцев, независимо от их ранга или статуса. К правителю может быть допущен только тот человек, которого послал суверен (* по сути правитель Рюкю был наместником китайского императора), чтобы передать ему подношения и подарки.

Такое заявление высокопоставленного лица показалось капитану Максвеллу правдивым и убедительным, и мы разочарованно поняли, что нашим надеждам на визит к правителю, которого мы так жаждали увидеть, не суждено сбыться. Однако, неожиданно, через несколько минут принц вернулся к этой теме разговора, спросив доставит ли капитан Максвелл официальное письмо от правителя Loo-Choo для короля Англии. Капитан поспешил его заверить, что сделает это непременно и с большим удовольствием, что для него это честь, и он искренне желает хоть чем-то оплатить за доброе отношение к нам его величества. Мы надеялись, что из-за письма нас допустят во двору, что это будет для нас приличный предлог для встречи с правителем вопреки обычаям этой страны. Однако, услышав о такой договоренности между принцем и капитаном Максвеллом, все присутствовавшие при этом разговоре чиновники из свиты, неожиданно упали на колени, и обратились к нему с речью, которая судя по их лицам показывала, как велика их тревога по поводу этого. По видимому они сказали, что принц дает нам легкомысленное обещание. Чиновники пояснили, что такое письмо не может быть написано самим правителем, это должен сделать один из министров правительства. Этот факт существенно менял дело. Тогда капитан Максвелл заявил им наиболее убедительным образом о том, что такое письмо мы своему королю передавать не будем, поскольку - это было бы унижением для короля получить письмо, написанное не самим правителем, а всего лишь его министром. Принц высказался за разумность такой нашей идеи, после чего между ним и его свитой последовала длительная дискуссия, после которой они объявили себя некомпетентными решать этот очень деликатный вопрос, но принц заверил нас, что сам проведет все необходимые для этого консультации со своим правителем, о результатах которых нам сообщат в течение нескольких дней. Капитан Максвелл, в свою очередь, выразил готовность выполнить любое решение его островного величества, если оно исходит из уважения нашего монарха. Принц казалось был полностью удовлетворен таким ответом и сказал что-то своим начальникам, которые снова упали на колени, но теперь перед капитаном Максвеллом, несмотря на все его усилия для предотвращения этого.

Еще до начала разговора о письме, в тот момент, когда принц трапезничал в каюте, на борт корабля были доставлены его подарки. Ими оказались туши двух волов, трех свиней и трех коз, а также множество различных овощей, фруктов и прочего, например апельсины, древесный уголь, яйца, сладкий картофель. Кроме этого нам было подарено 15 отрезов местного вида тканей, 13 вееров и 12 курительных трубок. Несколько отдельных подарков от принца были предназначены лично для меня.

Когда принц осматривал каюту, то его внимание привлекли не только книги и иные вещи, но и картина с изображением его Величества короля Георга III. Поскольку в каюте не было ни одного человека, который хоть в какой-то мере владел местным языком, то мы не смогли ему сразу объяснить кто был изображен на этой картине. Тогда нам пришла оригинальная мысль - мы поклонились перед портретом короля с большим почтением в манере островитян. Когда принц, с характерной готовностью, присущей жителям его страны, увидел это, то мгновенно понял, что это означает. Он подошел к портрету и сделал низкий и уважительный поклон.

В свиту принца входило нескольких чиновников, которых мы никогда не видели ранее. У него было 6 личных помощников, двое из которых, соответственно, отвечали за его веер и курительную трубку. Эти люди, судя по их платьям и манере держаться, были не просто чиновниками-прислужниками, а являлись лицами, весьма приближенными к принцу. Когда принц покинул каюту и предложил нескольким своим чиновникам попробовать наши угощения, они пошли в каюту и разместились за столом в определенном порядке. Предвидя это, капитан Максвелл дал распоряжение г-ну Клиффорду присутствовать при этом, чтобы понаблюдать и выснить, каким рангом обладает каждый из этих чиновников. При этом сам г-н Клиффорд попал в затруднительное положение не зная куда ему сесть, тогда Jeema предложил ему разместиться там, где ему будет угодно. Опасаясь совершить непрострительную ошибку, г-н Клиффорд обратился за советом к Maddera, который подтвердил, что он может сесть вместе с остальными где пожелает.

Нам никогда не удавалось получить каких-либо вразумительных ответов от островных чиновников, поэтому мы были очень рады появлению такого высокопоставленного лица, как принц, поскольку считали, что сможем получить от него всю необходимую нам информацию. Во всяком случае, мы очень надеялись услышать от него более конкретные сведения, поэтому задали ему различные вопросы на разные темы. Среди прочего, он рассказал нам, что лет 20 назад, к берегам острова уже приходил другой чужеземный корабль, но очень скоро ушел прочь. Его команда не высаживалась на берег. Мы предположили, что это был наш корабль «Пандора» под командыванием капитана Broughton, который посещал Napakiang в июле 1797 года, после того, как судно получило повреждения при столкновении с другим кораблем «Провиденс» у японских островов. Также принц рассказал, что к берегам Loo-Choo и раньше приходили странные неизвестные корабли. Мы спросили его, а что они вообще знают о других странах, и он ответил, что они ничего не знают о людях, которые говорят по-французски или по-английски. Все их знания о других странах сводились только к Китаю, Корее и Японии. Мы спросили его о Маниле, и как о стране, которая расположена также неподалеку от Loo-Choo, и он сказал, что им известно об этом государстве. Однако, дальнейшие расспросы показали, что все их знания о Маниле очень «расплывчаты» и неопределенны, при этом даже не исключено, что мы первые сказали им о названии этого государства, поскольку они записали его с наших слов, причем на своем языке, что не исключает ошибок в таких случаях.

В своей второй книге капитан Broughton рассказал о своемвизите в Napakiang. Он также отмечал, что был встречен с большим радушием и добротой местными жителями, которые также снабжали корабль бесплатной едой, но категорически возражали против высадки команды на берег. Они отправили обратно лодку с некоторыми офицерами, которые были направлены на берег для изучения города. Мы сочли наблюдения капитана Broughton довольно точными.

Но ничего, однако, в тот день посещения принцем корабля не возбудило такого нашего веселья и любопытства, как поведение Maddera. Наконец-то подтвердились наши предположения об его высоком ранге, который он так долго скрывал. Когда он пришел на корабль в первый раз, то не смотря на то, что был одет, как официальный чиновник, в соответствующий халат и хатимаки, держался он настолько смиренно и просто, что мы подумали, что он из разряда рядовых чиновников. Но не смотря на свою кажущуюся простоту, он постепенно стал нашим лучшим другом. И вот, при общении с принцем, мы к своему изумлению заметили, что в отношении всех остальных чиновников Maddera имел превосходство. И это было очень заметно, поскольку другие чиновники чувствовали себя в присутствии принца довольно смущенно, и всякий раз, когда принц обращал на них внимание были готовы тут же бухнуться перед ним на колени. Maddera же, хотя и держался перед принцем весьма уважительно, но при этом не выказывал ни малейших признаков своей готовности ему подобострастно услужить. Из всего этого мы заключили, что Maddera, вероятно, является высокопоставленным лицом. Также мы заметили, что из всей свиты чаще всего принц обращался именно к нему и всегда с большим вниманием выслушивал его ответы - с гораздо большим, чем от любого другого своего чиновника. Хотя, возможно все это происходило не потому, что Maddera обладал высоким рангом, а потому, что благодаря своему таланту и способностям, он был приставлен присматривать за нами, вследствие чего он мог изучать наш язык, обычаи и культуру. Но странно, когда мы ему потом устроили «допрос с пристрастием», он признался, что по службе ему приходится часто встречаться с принцем, но при этом, все другие знакомые нам чиновники говорили, что этого дня они даже не знали, как зовут Maddera.

Не успел принц усесться на берегу в свое переносное кресло, как к нашему борту уже причалила обратно лодка с Maddera и другими нашими друзьями. Maddera конечно же сразу стал объектом для наших шуток по поводу его «скромного» звания. Он не стал объяснять почему держал в секрете от нас свой столь высокий ранг, но нам было и без этого понятно, что его «скромное положение» было ему выгодным, поскольку позволяло свободно общаться даже с простыи матросами на кораблях. В этом он полностью преуспел, постепенно расширял свой круг знакомств, общаясь сначала с матросами, затем с курсантами, потом с офицерами, и, наконец, с нашим капитаном. Вместо того, чтобы заявить о своем высоком статусе сразу же, он терпеливо день за днем завоевывал доверие и расположение всех членов наших команд. Благодаря такой стратегии он приобрел не только дружбу, но и получил гораздо более глубокие знания о наших нравах и обычаях. Если, к примеру, наше мнение об авторитете некоторых других чиновников иногда менялось, то наше уважение к Maddera никогда не подвергалось сомнениям. Полагаясь на свою интуицию и внутренний такт все, чтобы он не сделал - оказывалось всегда уместным и разумным. Изображая человека сромного звания, он, тем не менее, умел держать себя с большим достоинством, гораздо большим, чем некоторые другие, не скрывавшие свои ранги чиновники, поэтому мы всегда сохраняли хорошее мнение о нем.

(продолжение...)