Перейти к содержимому






Фотография

Миф о пацифизме рюкюсцев-3

Написано clover , 08 Январь 2017 · 680 Просмотров

Изображение

 

(...предыдущая часть)

 

Происхождение и развитие мифа о пацифизме рюкюсцев

 

Основой для рождения мифа о пацифизме Рюкю стало то, что рюкюские чиновники на протяжении долгих лет чрезвычайно умело «втирали очки», представляя розовую картину «идиллической жизни» в рюкюском государстве, любым иностранным путешественникам или прочим посетителям Окинавы.

 

Наиболее значимыми «туристами» на Рюкю считались посланники китайского двора (sakuhōshi).(41) Например, что писал о своей поездке на Рюкю Li Dingyuan - заместитель руководителя китайской делегации в 1800 г. В своем отчете о поездке (Shi Ryūkyū ki), он с большим энтузиазмом рассказывает, как вся делегация посмотрела пьесу «Kōkō no maki» (Повествование об обители Благочестия) в танцевальном стиле «kumiodori», и на основе этого просмотра сделал восторженное заключение о том, что Небеса со сторицей вознаграждают тех, кто посвящает свою жизнь служению «Обители Благочестия».(42) Вообще, в течение всего 18 в., рюкюское руководство развернуло усиленную «пропаганду» с помощью развлекательных представлений - kumiodori, призванных убедить китайских посланников в образе исключительно «утонченного и добродетельного» королевства Рюкю.

 

Сюжет «Kōkō no maki» был основан на легенде еще времен короля Gihon (годы правления 1249-1259), и своей моралью взывал ко всем жителям Рюкю «посвятить свою жизнь исключительно на благо процветания всего общества». В канве пьесы дочь заботится о своей несчастной матери, которая из-за болезни умирает. Мать затем чудесным образом воскрешают такие же сердобольные «небесные духи», естественно - за исключительные заслуги ее дочери в области благонравия. Далее – «счастливый хеппи-энд» – восхищенный душевными качествами девушки сын короля женится на ней. Пьеса впервые был показана китайским посланникам в 1756 г.

 

Кроме того, Li Dingyuan писал, что незадолго перед отъездом, ему неожиданно нанесли визит высокопоставленные рюкюские чиновники, которые вручили ему веера, духи и прочие небольшие подарки для передачи их его матери в Китае, у которой в тот день был день рождения. Li Dingyuan пишет, что он был весьма приятно удивлен, ведь он никому из рюкюсцев не рассказывал о дне рождения своей матери. Li Dingyuan счел такое внимание к его матери, как поддержание и разделение с ним рюкюсцами идеи о «сыновнем почитании своих родителей» - все в лучших традициях конфуциального учения.(43) По-моему мнению, рюкюские чиновники были весьма умелы в искусстве лести, а также в том, чтобы изображать положительные образы Рюкюкого королевства в глазах иностранных гостей. Согласно классических ценностей конфуцианского учения, если государь добродеятелен, то и вся его «паства» будет стремится к тому же.

 

Подобным же образом, как для китайцев, рюкюсцы постарались представить образ «миролюбивой страны» и для европейских «туристов». Примерно с начала 19 в. европейские корабли постепенно «зачастили» в порт Наха. По результатам своих «турне» по дальневосточным странам они составили целый ряд отчетов для своего начальства, а также написали несколько книг с впечатлениями о своих путешествиях, которые стали «бестселлерами» своего времени. Также появилось множество авторов книг, которые никогда не покидали своего кресла ради дальних путешествий по неведомым странам. По сути они были компиляторами текстов, которые переписывали из книг и отчетов настоящих путешественников. Например, в своей книге небезизвестный George H. Kerr (который был американским дипломатом на Тайване во времена Второй мировой войны) писал: «посетителей Рюкю неизменно поражало полное отсутствие оружия у островитян, а также враждебности к иностранцам. Рюкюсцы демонстрировали неизменную вежливость и уважение к людям с любым социальным статусом и уровнем интеллигентности. Также было удивительным отсутствие воровства среди простых людей.»(44) Далее George H. Kerr приводит общие сведения об истории Рюкю, которые основываются на источниках информации, опубликованных исключительно только на английском языке, а также большими кусками приводит цитаты из книг первых европейских путешественников на Рюкю, содержание которых не выдерживает никакой критики с точки зрения реальности. Поскольку сам George H. Kerr не владеет японским языком, и стало быть, не может читать первоисточники, ему приходилось пользоваться не только чужими их переводами на английский язык, но даже их приблизительными переводами с японского на английский. В результате книгу George H. Kerr нельзя считать серьезным научным трудом, она относится к научно-популярной литературе. Например, о Hiki, основополагающем институте управления в королевстве Рюкю, он вообще не упоминает в своей книге, причем даже с учетом того, что Iha Fuyū уже лет 20 назад, как опубликовал результаты своих исторических исследований по этой теме.

 

Короче говоря можно резюмировать, что George H. Kerr весьма слабо знаком с исторической темой военных дел в королевстве Рюкю, он просто взял в качестве источников информации публикации европейских авторов 19 в., в которых они излагают свои восторженные впечатления от «пацифизма на Рюкю». Я пишу об этом не для того, чтобы очернить книгу George H. Kerr, он проделал отличную работу, учитывая ограниченные возможности пользования им исторических первоисточников. Тем не менее, его книга стала «выдающимся» вкладом в дело раздувания мифа о пацифизме рюкюсцев.

 

Первым, и наверное главным, источником раздувания мифа о пацифизме рюкюсцев стал визит в Наху в 1816 г. двух первых британских кораблей, «Лиры» и «Aльцесты». Эти корабли выполняли задание британского адмиралтейства по исследованию Корейского побережья и островов Рюкю. Британские корабли стояли на рейде у гавани Наха с 15 сентября по 27 октября. Сразу двое участников этой экспедиции написали книги со своими впечатлениями об этом путешествии, в т.ч. и на Рюкю. Это были Basil Hall, капитан «Лиры» и John M’Leod, врач с «Альцесты». Их книги стали чрезвычайно популярны в великосветских кругах Великобритании. Оба автора в своих книгах расхваливают доброту, кротость и интеллигентность окинавцев, учтивое поведение которых предстает в весьма выгодном свете по сравнению якобы хамством и высокомерием прочих народов тех «китайских» краев. По словам Холла и MакЛеода королевство Рюкю было идиллической землей мира и гармонии. Его жители не использовали никакого оружия и не совершали тяжких преступлений. Как писал капитан Холл: «мы никогда не видели на Loochoo (Рюкю), чтобы начальство хоть как-то кого-то сурово наказывало; взмах веером или сердитый взгляд, вот, самая суровая кара для провинившегося, которую мы когда-либо видели на острове.»(45) Впоследствии фраза Холла о поддержании социального порядка на Рюкю посредством «взмаха веера» стала самыми цитируемыми словами, которые и по сей день остаются самым «мощным» аргументом для изображения пацифизма рюкюсцев.

 

Вполне вероятно, что записи Холла правдиво отражают именно то, что он видел собственными глазами, но насколько виденное им было реалистично тому, что было в действительности на Рюкю? Была ли у капитана Холла или у других членов британской экспедиции, которых островное начальство ограничило в перемещениях по острову небольшим участком, возможность увидеть действия военных или полиции во врема их короткого пребывания на Рюкю? Очевидно, что у капитана Холла не было ни времени, ни возможностей, чтобы узнать и увидеть на деле действие свода законов королевского суда (hirajo) на Рюкю, а также двух других подобных кодексов. Поэтому он не мог знать, что по этим законам преступников могли не только штрафовать или конфисковывать их имущество, но и пытать, ссылать на уединенные острова, просто казнить или перед смертью еще и истязать.(46) Это не удивительно, что европейцам того времени страшно нравились книги, подобные Холлу или MакЛеоду, с описанием идиллических картин мира где-то там далеко, на дальнем Востоке, в которых люди не знают страданий из-за бедствий войны, не гибнут от залпов оружий, и вообще не знают, что такое вражда. Причиной тому было то, что Европа того времени очень устала из-за бесконечных наполеоновских войн. Но самое занимательное, что на обратном пути в Англию, экспедиция, в которой был капитан Холл, зашла на остров Св. Елены (куда был сослан Наполеон). Капитан Холл в беседе с Наполеоном рассказал ему следующее:

 

- Удивительные дело... насколько вежливость распространена на Loo-Choo, даже в среде простого народа – это просто изумляет. Я имел удовольствие видеть это неоднократно. И это вызывает полное недоумение. Я не в состоянии объяснить с чем связан этот феномен. Но, что является еще более удивительным, так это полное отсутствие у них какого-либо оружия.

 

- Как нет оружия? - усомнился Наполеон, - а чем же они воюют?

 

- Насколько я смог узнать от островитян, у них никогда не было войн, ни гражданских, ни с иными государствами.

 

- Не было войн? – сказал Наполеон пренебрежительным и недоверчивым тоном, как будто факт существования какого-либо государства без войн было чудовищной аномалией.(47)

 

Вот на основе таких поверхностных впечатлений первых британцев, побывавших на Рюкю, и родился миф о пацифизме рюкюсцев, который существует до сих пор вне ученой среды. Многие из исследователей-историков, таких, как например Ōta, давно уже знают, что вера людей в «пацифизм рюкюсцев» ничем серьезным не обоснована. Но учитывая ту степень невежества о Рюкю и о других странах Юго-восточной Азии, которая царила в Европе в 1816 г., становится вполне понятным, почему так много людей, даже достаточно образованных по меркам того времени, поверили в «сказки» Холла, хотя, вот, например, Наполеон отнесся к этой информации вполне скептически здраво. Безусловно сыграл еще и такой психологический фактор, как самообман – многим людям очень хотелось верить, что где-то там за морями существует государство, в котором люди никогда не нуждались в оружии. Кроме того, пережив тяжелейшую битву за Окинаву 1945 г, а также последовавшие за этим десятилетия оккупации с размещеним военных баз США, многие современные окинавцы наверняка считают идею «о мирном существовании Окинавы в давние времена» весьма привлекательной.

 

В конце 19 в., Бэзил Холл Чемберлен, родственник капитана Холла – автора книги о путешествии на Рюкю, побывав в Японии, где он также посетил префектуру Окинава, опубликовал краткий отчет о своей поездке в The Geographic Journal. Своим отчетом он «вставляет свои 5 копеек» в «копилку» мифа о пацифизме рюкюсцев. Среди прочего, в своем отчете он писал о бывшем Рюкюском королевстве:

 

«Королевство Рюкю действительно заслужиет похвалы (Земля благочестия) китайского императора, которую он произнес в 1579 г., и которую рюкюсцы затем написали на главных воротах своей столицы (Врата благочестия). Эта похвала до сих пор является предметом гордости для окинавцев. История королевства Luchu (Рюкю) не знала случаев использования смертоносного оружия, коварных заговоров феодалов против своих правителей, или прочих подобных преступлений с применением насилия.... Всю население Рюкю, от аристократии до простого народа следовала идеалам Конфуция, поэтому поддержание порядка в этой стране не нуждалось в каких-либо государственных карательных органах, потому что все население исходило из своего долга безоговорочного послушания государю...»(48)

 

Здесь, конечно, Чемберлен использовал описания «благочестия рюкюсцев» Холла и MакЛеода и объясняет его с точки зрения классических конфуцианских ценностей. По версии Чемберлена королевство Рюкю было не только уникальным примером общества без войны, оружия или насилия, но и редким экземпляром «конфуцианской рая».

 

Позже, Чемберлен возвращается к этой теме и исследует ее с точки зрения сложившихся принципов расовой «науки» того времени. После обсуждения физических качеств рюкюсцев в некоторых деталях и сравнив их с качествами японцев, Чемберлен заявляет:

 

«Наиболее известной особенностью Luchuans (рюкюсцев) является не физическая, а моральная. Это их интеллигентность, деликатность, кротость нрава, гостеприимство и доброта, их отвращение к насилию и преступности. Любой, кто посещал Рюкю, вынес оттуда чрезвычайно благоприятное впечатление об его народе, например, капитан Broughton, к которому рюкюсцы так гостеприимно отнеслись после крушения его корябля в 1797 г., также, как к капитану Бэзил Холлу, доктору МакЛеоду, доктору Guillemard — и даже к религиозным миссионерам, которые неоднократно подвергались гонениям в Японии. Лично я на Окинаве не встречался с ни с чем, кроме доброты окинавцев, причем, как со стороны высокопоставленных лиц, так и простого народа.»(49)

 

Современные защитники мифа о пацифизме рюкюсцев аналогичным образом склонны превозносить «особую сущность окинавского народа». Т.е. вместо того, чтобы полагаться на исторические факты, они предпочитают основываться на романтизированной версии истории Окинавы.

 

Научные труды, опубликованные известным историком Рюкю Iha Fuyu (1876-1947), безусловно стали некоторой «ложкой дегтя в бочке мёда», как для авторов книг, воспевавших миф о пацифизме рюкюсцев (например, Kerr или Lebra), так и для более ранних европейских миф-мейкеров 19 в. Исторические исследования Iha Fuyu в этом отношении весьма любопытны, потому что во многих из его работ описывается вполне обычное, как и для других стран, милитаристское прошлое королевства Рюкю. Например, в 1930-х гг. он провел анализ Omoro sōshi (*поэмы и песни Рюкю) на предмет выявления состояния военных дел в рюкюском государстве. Там упоминается многое – и оружие, и оборонительные работы, и военные распоряжения hiki и т.п. (50) По мнению Iha Fuyu, миролюбивая политика (hisen shugi) короля Shō Shin заключалась в том, что он «конфисковывал оружие и запрещал его использование». Ограничение населения королем в праве свободно владеть оружием, по мнению Iha Fuyu, была связана с его опасениями внутренних «интриг», и связанных с этим потенциальных внутренних мятежей, а также из-за широко распространенного пиратства, существенного мешавшего осуществлению международной торговли Рюкю. Тут надо сказать, что аналогично другому рюкюскому историку Takashi Uezato, окончательные выводы Iha Fuyu сложно понять следствие расплывчатости его трактовок ключевых понятий, таких, как «оборона» или «пацифизм».(51)

 

Заключение

 

Среди рюкюских историков начала 20 в. было множество явных «критиков» теории «пацифизма королевства Рюкю». Среди них, например, Yokoyama Shigeru, который привел обоснованные опровержения мнению Бэзила Холла «о государстве без оружия». Из послевоенных ученых-историков Рюкю, Nakahara Zenchū подверг серьезнейшей критике мнение Iha Fuyu о пацифизме короля Shō Shin, утверждая, что решения короля Shō Shin были призваны прежде всего укрепить военный потенциал королевства. Кроме того Nakahara Zenchū также указывал, что Симадзу, после захвата Рюкю в 1609 г., в своем указе о конфискации оружия ничего не говорил. В последние десятилетия такие историки Рюкю, как Takara Kurayoshi, Maehira Fusaaki, Teruya Masayoshi, Tomiyama Kazuyuki и Uezato подтвердили и в дальнейшем развили аргументы Yokoyama and Nakahara, проливающие свет на подробности обустройства военных дел в королевстве Рюкю, его вооружение и тактику.(52) Любой кто пожелает ознакомиться с рюкюскими историческими первоисточниками с легкостью обнаружит в них свидетельства наличия военных и полицейских структур в королевстве Рюкю. Одного просмотра заголовков записей в Kyūyō (официальная хроника королевства Рюкю) может быть вполне достаточно, чтобы убедиться в том, что на Рюкю было и оружие, и преступления, и военные конфликты.

 

Тогда спрашивается, почему же миф о пацифизме рюкюсцев продолжает жить и процветать? По разным причинам. Но, наверное, самой главной из них является то, что «миф о пацифизме рюкюсцев» является своеобразной «козырной картой» в борьбе за ликвидацию военных баз США на Окинаве. Также одной из причин является то, в широких массах людей, т.е. не-историков специалистов по Рюкю, мало известны основные институты, проблемы и события истории рюкюсцев до 1879 г. Эта ситуация означает, что относительно небольшое число людей способны или готовы усомниться в мифе. В целом, отсутствие глубоких знаний об истории рюкюсцев превращает королевство Рюкю в «пустой экран», на котором современные люди могут проецировать свои различные фантазии. Еще одним важным фактором являются различные драматические события, которые произошли на Окинаве с 1879 г. и до настоящего времени. Здесь надо сказать, что выводы McCormack по событиям на Окинаве, таким, как например, Вторая мировая война с последующей американской оккупацией, безусловно верны. Большая часть окинавцев выступают за демилитаризацию их острова, поэтому для них естественно проецировать изображение прошлых веков для обеспечения вдохновения и надежды на будущее.

 

«Ориентальный романтизм» европейцев 19 в. в отношении Рюкю являлся процессом проецирования их желаний или фантазий на тему «далеких сказочных островов», и он стал прочной основой для рождения мифа «о пацифизме рюкюсцев», который стал в дальнейшем эксплуатироваться людьми исходя из их различных интересов. Многие люди теперь «увлечены» делом раздувания этого мифа, который подходит для их целей. К ним также теперь и относится значительное количество жителей Окинавы. Подробная информация о прошлом рюкюсцев еще недостаточно изучена, поэтому история Рюкю может легко фальсифицироваться в угоду современным идеям. Очевидно, что интерпретация прошлого всегда является спорным вопросом, и многие аспекты истории Окинавы остаются предметом научных дискуссий и споров. Однако, причины существования и процветания мифа о пацифизме рюкюсцев выходят за рамки обычных академических дебатов историков. Этот миф является замечательным образцом использования современного искусства пропаганды.

 

Безусловно понятно, что многие люди будут разочарованы разоблачением этого мифа. Миф о пафицизме рюкюсцев несомненно находит отклик в сердцах многих из нас, поскольку люди хотят верить, что природа человечества является изначально гуманной, что существование общества без какого-либо насилия вполне возможно. Если к этой «розовой картине» прошлого Рюкю добавить остроту недавних страданий окинавцев, то этот психологический «микс» становится достаточно мощным, чтобы анестезировать функции критического мышления, которая должна быть частью любой научной или журналистской работы. Однако, я не уверен, что сказочная версия истории Рюкю может быть вновь реставрирована на Окинаве в наши дни. Поскольку военное присутствие США является «коррозионной» силой в обществе Окинавы, то соответствующие аргументы для устранения американских военных баз следует искать в контексте настоящего и недавнего прошлого Окинавы, не прибегая к невозможной версии истории королевства Рюкю.

 

---------
Об авторе

 

Gregory Smits является адъюнкт-профессором истории Университета штата Пенсильвания. Его специализацией является исследования общества и культуры Японии с 15 до начала 20 вв. Также он является специалистом по истории королевства Рюкю, автором работы Visions of Ryukyu: Identity and Ideology in Early-Modern Thought and Politics, а также соавтором работы с Bettina Gramlich-Oka Economic Thought in Early-Modern Japan .

 

Notes
1Link (as of 11-5-09).
2 Keiko Uchida, “How the Musical ‘King Sho Hashi’ United the Power of the Okinawan People,” Matthew Galgani, trans (9-14-2009), here (as of 11-5-09).
3Link (as of 11-5-09).
4 Maeda Giken, Okinawa, yogawari no shisō: hito to gakumon no keifu (Naha, Japan: Dai'ichi kyōiku tosho, 1972), pp. 64-67.
5 One characteristic of the Chūzan Seikan is that it minimizes the coercive and military aspects of Ryukyu’s connections with Satsuma, instead characterizing them in terms of moral relationships. Moreover, it has very little to say about the events of 1609 compared with other major events in Ryukyuan history.
6 Yokoyama Shigeru, Iha Fuken (Fuyū), and Higashionna Kanjun, eds., Ryūkyū shiryō sōsho, vol. 5 (Hōbun shokan, 1940, 1988), p. 37.
7 Yokoyama, Ryūkyū shiryō sōsho, vol. 5, p. 39.
8 Yokoyama, Ryūkyū shiryō sōsho, vol. 5, p. 40.
9 Yokoyama, Ryūkyū shiryō sōsho, vol. 5, p. 12. For a thorough account the Ryukyu-Satsuma war, see Stephen Turnbull, The Samurai Capture a King: Okinawa 1609 (New York: Osprey Publishing, 2009). Despite being written for non-specialists, this book is based on a close reading of the relevant primary sources.
10 For more details, see Gregory Smits, Visions of Ryukyu: Identity and Ideology in Early-Modern Thought and Politics (Honolulu: University of Hawai’i Press, 1999), pp. 15-49.
11 Gavan McCormack, “Okinawa’s Turbulent 400 Years” The Asia-Pacific Journal, Vol. 3-3-09, January 12, 2009.
12 Turnbull, The Samurai Capture a King, p. 55. The Ryukyuan military was an early adopter of firearms, possessing them prior to 1450. By 1609, however, Ryukyuan firearms, which were of Chinese design, were inferior to the European-style guns of the invaders.
13 Turnbull, The Samurai Capture a King, p. 45.
14 McCormack, “Okinawa’s Turbulent 400 Years.”
15Ōta Masahide, “Okinawa Calls for a Just Peace: Speech to the U.S. Congressional Study Group on Japan,” (as of 3-20-2006).
16 William P. Lebra, Okinawan Religion: Belief, Ritual, and Social Structure (Honolulu: University of Hawaii Press, 1966, 1985), p. 13. Lebra’s Japanese translator, the late Mitsugu Sakihara, himself an Okinawan conscript in Battle of Okinawa, found this passage so contrary to everything he had observed, that he convinced Lebra to have it omitted in the Japanese version of the book (personal communication).
17 See the chapter “The War Comes Home to Okinawa” in Haruko Taya Cook and Theodore F. Cook, Japan at War: An Oral History (New York: The New Press, 1992), pp. 354-372. See also Ōta Masahide, "Re-Examining the History of the Battle of Okinawa," in Chalmers Johnson, ed., Okinawa: Cold War Island (Cardiff, CA: Japan Policy Research Institute, 1999), esp. p. 29; Norma Field, In the Realm of a Dying Emperor: Japan at Century's End (New York, Vintage, 1993), esp. pp. 33-106; Steve Rabson, “Case Dismissed: Osaka Court Upholds Novelist Oe Kenzaburo for Writing that the Japanese Military Ordered ‘Group Suicides’ in the Battle of Okinawa” The Asia-Pacific Journal, April 8, 2008; Steve Rabson, “Okinawan Perspectives on Japan’s Imperial Institution,” The Asia-Pacific Journal, February 16, 2008; Kawabata Shunichi, Kitazawa Yuki, and Matthew Allen, “A Story That Won’t Fade Away: Compulsory Mass Suicide in the Battle of Okinawa” International Herald Tribune/Asahi Shimbun, May 15, 2007, posted at Japan Focus on July 12, 2007.
18 George Feifer, “The Rape of Okinawa,” World Policy Journal, 17:3 (Fall, 2000), pp. 35-36.
19 For a scholarly analysis of the significance of the 1995 rape, see Linda Isako Angst, “The Sacrifice of a Schoolgirl: The 1995 Rape Case, Discourses of Power, and Women's Lives in Okinawa,” Critical Asian Studies, vol. 33, no. 2 (2001).
20 Ishigami Eiichi, “Ryūkyū no Amami shotō tōchi no ahodankai,” Rekishi hyōron, No. 603 (2000), pp. 5-9; and Uezato Takashi, “Ryūkyū no kaki ni tsuite,” Okinawa bunka, vol. 36, no. 91 (2000), p. 76. The Korean source on which these authors rely is the Joseon Wangjo Sillok. See also Entry #115. Kyūyō kenkyūkai, eds., Kyūyō (Yomikudashi edition) (Kadokawa shoten, 1974), p. 11.
21 Ishigami, “Amami,” pp. 3-4, 9; and Uezato Takashi, “Ko-Ryūkyū no guntai to sono rekishiteki tenkai,” Ryūkyū Ajia shakai bunka kenkyūkai kiyō, no. 5 (October, 2002), pp. 113-114.
22 Uezato,“Guntai,” p. 114 and entry #202 and #227. Kyūyō kenkyūkai, Kyūyō , p. 14. Regardless of the details, it seems clear that Amami-Ōshima resented Shuri’s control and often resisted with violence.
23 Uezato, “Ryūkyū no kaki,” pp. 76-78.
24 Uezato, “Guntai,” pp. 108-109.
25 Perhaps the most prominent example of this narrative is Nagamine Shoshin, “Okinawan Karate and World Peace,” found at many web sites such as this (as of 11-7-2009). Although rare, some martial arts writers acknowledge a more realistic interpretation of Shō Shin’s actions. For example: “Although it is documented that King Shoshin ordered his provincial lords, or aji, to live near his castle in Shuri, many historians no longer believe that he totally disarmed his ruling class. Although a famous stone monument, the Momo Urasoe Ran Kan No Mei, which is inscribed with the highlights of King Shoshin's reign, tells of the King seizing the aji's swords and how he amassed a supply of weapons in a warehouse near Shuri castle, some Okinawan historians believe that King Shoshin was actually building an armory to protect his ports and prepare for any potential invasion by wako, or pirates, not that he was stripping the Okinawan samurai or the general population of their weaponry” (found here as of 3-21-2006).
26 These events are well documented in any general history of Okinawa. Uezato explains their significance in the context of military affairs with great clarity. See “Guntai,” pp. 110-112.
27 For a detailed analysis of the hiki, see Takara Kurayoshi, Ryūkyū ōkoku no kōzō (Yoshikawa kōbunkan, 1987), pp. 103-119. See also Uezato, “Guntai,” p. 112, 118-119.
28 Uezato, “Guntai,” p. 113; and Uezato “Ryūkyū no kaki,” p. 78.
29 Uezato, “Guntai,” pp. 117-119; and Uezato “Ryūkyū no kaki,” pp. 82-87.
30 Uezato, “Guntai,” pp. 120-121; and Uezato, “Ryūkyū no kaki,” p. 84.
31 Uezato, “Guntai,” p. 124; and Uezato, “Ryūkyū no kaki,” pp. 82-83.
32 Uezato, “Guntai,” p. 123.
33 Uezato, “Guntai,” pp. 115-116, 121-124; Uezato, “Ryūkyū no kaki,” pp. 82-88; and Turnbull, The Samurai Capture a King.
34 Uezato, “Guntai,” pp. 115-116; and Uezato, “Ryūkyū no kaki,” pp. 82-88.
35 For example, in 1670 pirates connected with Ming loyalist forces captured a Ryukyuan ship, and Satsuma criticized the Ryukyuans as “cowards in the extreme.” See, Tomiyama Kazuyuki, Ryūkyū ōkoku no gaikō to ōken (Yoshikawa kōbunkan, 2004), p. 80.
36 Uezato, “Guntai,” pp. 116-117.
37 Entry #464. Kyūyō kenkyūkai, Kyūyō, p. 211.
38 Entry #1465. Kyūyō kenkyūkai, Kyūyō, pp. 439-440.
39 Entry #1487. Kyūyō kenkyūkai, Kyūyō, pp. 445-447.
40 Tomiyama , Ryūkyū ōkoku no gaikō to ōken, pp. 176-7.
41 Satsuma maintained only a small direct presence in Ryukyu precisely because Ryukyu’s relationship with China was crucial both for Satsuma and Ryukyu. With Satsuma support, Ryukyu devoted considerable resources to maintaining a good image vis-à-vis Chinese officials.
42 Li Dingyuan, Shi Ryūkyū ki, Harada Nobuo, trans., ed. (Gensōsha, 1985), pp. 335-337.
43 Li, Shi Ryūkyū ki, pp. 407-408. See also Kakazu Takeshi, “Rikuyu engi: Tei Junsoku ga fukkokushi fukyuu” Ryūkyū shinpō, 4-24-1993 (#17 in the series Ryūkyū kanshi no tabi).
44 George H. Kerr, Okinawa: The History of an Island People (Rutland, VT: Charles E. Tuttle Company, 1958), pp. 250-251.
45 Kerr, Okinawa, p. 255. For extensive excerpts from the crew members of these two ships, see pp. 249-260.
46 There are many accounts of Ryukyuan judicial proceedings and law codes. One excellent source is Okinawa no hankachō, which details criminal cases before the Hirajo in the 1860s and 70s. One case, for example, involves the investigation into the actions of police officials who tortured a suspect excessively, thus causing his death. See Higa Shunchō and Sakihama Shūmei, eds., trans., Okinawa no hankachō (Tōyō bunko 41) (Heibonsha, 1965), pp. 85-94. See also “Satsuma-han shihaika no saibanken,” Chapter 3 of Tomiyama, Ryūkyū ōkoku no gaikō to ōken, pp. 170-197.
47 Kerr, Okinawa, p. 259.
48 Basil Hall Chamberlain, “The Luchu Islands and Their Inhabitants: I. Introductory Remarks,” The Geographical Journal, vol. 5, no. 4 (April, 1895), pp. 310-311.
49 Chamberlain, “The Luchu Islands,” pp. 318-319.
50 Iha Fuyū, “Ko-Ryūkyū no bubi o kōsatsushite “karate” no hattatsu ni oyobu.” Hattori Shirō, Nakasone Masayoshi, Hokama Shuzen, eds., Iha Fuyū zenshū, vol 5 (Heibonsha, 1974), pp. 196-215 (originally published 1932); and “Ko-Ryūkyū no “hiki seido” ni tsuite—Ryūkyū bunka no ranjukuki ni kansuru ichi kōsatsu,” Zenshū, vol. 9, pp. 279-322 (originally published 1935). See also Uezato, “Guntai,” p. 105.
51 Uezato, “Guntai,” p. 105; and Iha Fuyū, “Ko-Ryūkyū no seiji,” Zenshū, Vol. 1, pp. 419-495, esp. pp. 431-440.
52 For a concise summary of these arguments and a listing of the key essays, see Uezato, “Guntai,” pp. 105-106. In English the most comprehensive work is Turnbull, The Samurai Capture a King.

 

Еще по теме

 

 

Записи Фунакоси рассказов мастера Azato






Март 2024

П В С Ч П С В
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728 29 3031

Поиск по блогу