Видите ли Старик, все, что Вы написали:" Все это бред, ни рыбы не коты не говорят"(с)...
Да, вы соврамши в очередной раз. Я нигде и никогда не говорил, что коты или рыбы говорят. Просто пишут их те, кто называть чстал себя "украинцем" более чем странно Как та девочка с плаката, что опиздалась.
Русь Рф я и не путал никогда.
А насчет ДО РЕВОЛЮЦИИ ЯКОБЫ УКРАИНСКИЙ ЯЗЫК,,
Так проект создания "украинского языка и этноса" начался задолго до революции. вы просто не в теме.
как может быть ИСТОРИЯ УКРАИНЫ, если сама Украина было создана только после 1917 года 
На карту выше взгляните и найдите там Украину.
Вы путаете МЕСТНОСТЬ и политическое образование.
Что ж за материал у вас такой -0 если могут решить, что он разжигающий и террористический - Бандеровщину хотите тут толкать?
В схрон в схрон.. в сад..
Этот Антирусский Проект начался в виде локального, без далеко идущих планов решения польских и австрийских властей отторгнуть от территорию России Червонную Русь, называемую также Закарпатской Русью, находившуюся многие годы под властью Польши и Австрии.
Затем проект этот неожиданно для самих поляков и западных стран в 1917 году получил колоссальную поддержку большевиков, для которых русский народ представлял самую большую опасность, опасность прозрения и смещения большевиков, в результате чего из России были выделены искусственные формирования “Украина” и “Белоруссия”, населенные новыми “народами” — “украинцами” и “белорусами”.
70 лет большевистская пропаганда промывала мозги русским и всеми силами пыталась “украинизировать” Украину, создавала новую “нацию”, вносила свой “вклад” в этот Большой Антирусский проект.
В результате развала СССР в 1991 г. на Украине к власти открыто пришла “украинская партия”, которая семимильными шагами продолжила начатый процесс “этногенеза”, создания химеры под названием “украинцы”. Насильственная “украинизация” шла и продолжает идти по следующим направлениям:
1. Вытеснение русского языка из всего государственного делопроизводства, из образования.
2. Насильственная паспортизация русских в “украинцев”.
3. Переписывание истории, т.е. создание истории абсолютно ложной, построенной на тотальном вранье, полностью русофобской.
4. Использование СМИ для промывания мозгов населению и созданию образа врага, “агрессивной империи”, “тоталитарного” государства Россия. Все русское охаивается, все украинское — превозносится. Все строится на противопоставлении.
5. Разжигание ненависти (язык не позволяет сказать межнациональной, поскольку нации такой — “украинцы” — нет) между жителями “Украины”, независимо от того, какой они национальности по “украинскому” паспорту, и русскими, проживающими в России.
6. Постоянный поиск и искусственное создание конфликтных ситуаций с Россией для поддержания и развития достигнутого, к сожалению, немалого градуса ненависти к России.
7. Дальнейшее вовлечение в процесс “украинизации” европейских стран и США, в том числе создание подконтрольными западными СМИ негативного “общественного мнения” по поводу любых действий России по отношению к Украине как несправедливых.
Поскольку нынешние “украинцы” — это этнические русские и никто другой, то создание “независимого” государства “Украина” и новой “нации” — “украинцев” — может идти только на противоречиях с Россией и русскими как главной нации нашего государства. “Украинцы” должны самоутвердиться на противопоставлении “себя” русским. Иначе они из русских не сделают другую нацию — “украинскую”. Нынешней и вообще любой “украинской” власти просто необходимо продолжать отдаляться от России, изживать в себе все русское. Они не “националисты”, они — сепаратисты. Вот их истинное лицо.
Именно этим объясняется русофобия “украинцев” — они относятся чрезвычайно плохо только к русским, не к татарам или узбекам, не к мордве и бурятам, а именно к русским.
Вот такой “этногенез” “украинской” нации. И это лишний раз показывает правоту наших суждений.
обратимся к древней истории Руси эпохи 9-13 веков.
Общеизвестные летописные источники по истории 9-13 веков, т.е. в течение 5 столетий в качестве этнонимов для названия населения Руси используют ряд терминов: “Русь”, “ русский род”, “русские”, “русы”, “россы”, “русский н арод”. Но в основе всех их лежат два ключевых слова — “Русь” и “русский”. Именно так самоопределяли себя жители Руси в то далекое от нас время. Не называли они себя “малороссами”, “великороссами”, “восточными славянами”, “южнорусской народностью” или “северорусской”, “ россиянами”, и уж тем более “украинцами”. Все эти термины — изобретение нового времени и с научной точки зрения не имеют никакого права на внедрение задним числом в предшествующие эпохи. Поэтому в целях восстановления объективной картины прошлого мы должны раз и навсегда отвергнуть терминологические спекуляции на эту тему либерально-коммунистической и украинской историографии как псевдонаучные и антиисторические. В летописях встречается и термин “украина”, но всегда в значении “ граница”, “приграничная область”, “окраина”. Топонима “Украина” в источниках древней Руси нет! Попытки “украинцев” задним числом его к ним прилепить являются заведомой подтасовкой и фальсификацией реальных исторических фактов. Т.е. ни в этническом, ни в культурном плане Древняя Русь ничего “украинского” в себе не содержала, тем более не существовало никакого упоминания об “украинцах” как неком этносе.
Перейдем к 14 веку и далее, до 17 века включительно.
В это время появляются названия “Малая Русь” и “Белая Русь”, а также “Великая Русь”. Это деление территорий, а не русского народа на какие-то “этносы” с выделением “украинцев” и “белорусов”, поддерживалось политическими событиями. С 14 по 18 столетия русский народ был разделен между двумя государствами: восточным Московским царством и западным, где правили поляки и литовцы. Именно для обозначения территорий, находящихся под властью Поляков и Литвы, и применялись названия “Малая Русь” и “Белая Русь”. Ни в хрониках, ни в исторических документах той поры ни в одной строчке не упоминается ни “Украина”, ни “украинцы”, ни “Белоруссия”, ни “белорусы”.
Польско-литовская оккупация Малой и Белой Руси, населенных русскими, отразилась на русском языке, культуре и обычаях. Русский язык был в определенной степени полонизирован: в него попало достаточно много польских слов и он все больше начинает превращаться в “мову”, начинает вытесняться русское образование. Высшие классы Малороссии начинают все чаще родниться с поляками, говорить по-польски, часть из них переходит в католическую веру, отдают своих детей в польские учебные заведения, “превращаются” в поляков, все больше переориентируются на Запад.
Однако во второй половине 16 столетия “ополячивание” славянорусского языка еще не зашло слишком далеко — “руська мова” и русский язык отличались очень мало. И в Киеве, и в Москве язык учили в это время по одному и тому же учебнику — “Грамматике” Мелетия Смотрицкого.
Т.е. ассимиляция “верхов” Малороссии не привела к ассимиляции “низов”, хотя и здесь были понесены ощутимые потери, прежде всего в культурном отношении. Однако народ как целостный организм не утратил своей “русскости”, сохранил православную веру, родной язык, отеческие традиции, что и предопределило национально-освободительную войну против Польши в 1648-1654 гг. и историческое решение Переяславской Рады о воссоединении Малой и Великой Руси.
После воссоединения южной и северной Руси в 1654 г., когда влияние польского языка прекратилось, начался обратный процесс постепенного вытеснения всевозможных полонизмов под общим воздействием общерусского литературного языка, в создании которого решающую роль, между прочим, сыграли как раз выходцы из Малороссии: Мелетий Смотрицкий, Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Семион Полоцкий, Феофан Прокопович и др., что говорит о принципиальном игнорировании ими “ мовы” как явления искусственного и нежизнеспособного. Кстати, в самом Великом княжестве литовском до 1697 г. использовался русский язык в качестве официального государственного языка.
Расчлененный государственными границами русский народ не только сохранил сознание своего национального единства, но и подготовил духовные, материальные, военные предпосылки для ликвидации иноземного владычества над Малороссией и воссоединения нации в едином государстве. Русские — так по-прежнему самоопределял себя народ, проживающий на территории Малой Руси.
Не “украинцы”, а русские в течение шести лет сражались с панской Польшей, покрыв себя немеркнущей славой. Не “украинцы”, а русские отстаивали веру, свободу, право быть самими собой, а не подневольными польскими “хлопами”. Сошлемся на Богдана Хмельницкого: в июне 1648 г., двигаясь на Львов, гетман отправляет универсал жителям города: “Прихожу к вам как освободитель русского народа; прихожу к столичному городу земли червонорусской избавить вас из ляшской (польской) неволи”.
А вот свидетельство другого современника, из противостоящего лагеря — польского гетмана Сапеги: “Против нас не шайка своевольников, а великая сила целой Руси. Весь народ русский из сел, деревень, местечек, городов, связанный узами веры и крови с казаками, грозит искоренить шляхетское племя и снести с лица земли Речь Посполитую”. Как видно, речь идет только о русском народе. Не за “самостийну Украину” велась борьба, а за воссоединение двух частей России, объединение русских в одном государстве.
Что же касается “украин” (т.е. окраин), то термин этот, как и ранее, применяется в источниках к самым разным территориям. В польских источниках 16 века нередко встречается слово “украина” (с ударением на втором слоге и с маленькой буквы), от которого два века спустя малороссийские самостийники и поведут свою фантастическую страну “Украину”, населенную таким же фантастическим “украинским народом”. Хотя и поляки поначалу под “украиной” подразумевали все то же приграничье, окраину и не привязывали ее к какой-либо конкретной территории. Недаром синонимами “украин” в польском языке служили слова “уграниче”, “пограниче”.
Польский король Стефан Баторий, например, писал в своих универсалах: “Старостам, подстаростам, державцам, князьям, панам и рыцарству, на украине русской, киевской, волынской, подольской и брацлавской живущим” или “всем вообще и каждому в отдельности из старост наших украинных”. У польского историка Мацея Стрыйковского (ум. 1582), автора “Хроники польской, литовской, жмудской и всей Руси” находим следующие места: “Альбрехт, племянник королевский, причинил убытки на украине (т.е. на границе) Польской и Жмудской земли”. “Деньги были выдаваемы из казны конным и пешим ротмистрам на украине московской и татарской”, — т.е. на границе с Россией и степью.
В летописях и документах данной эпохи термины “Украина” и “украинец ” также не встречаются. Народ, населяющий Малую Русь, даже слыхом не слыхивал о таких названиях, как “Украина” и “украинец”.
В середине 17 века только часть территорий Малой и Белой Руси были присоединены к Московскому царству, другая часть территорий вошла в его состав только в конце 18 века, во время раздела Польши.
Идем дальше, век 18-й.
Екатерина Великая стремилась решить судьбу западнорусских земель, большая часть которых принадлежала в 18 веке Польше. Польский вопрос был связан прежде всего с правами православного населения в Польше и Литве — их права были ущемлены в пользу униатской церкви. Прусский король Фридрих “осуществлял защиту прав протестантов в Польше”. Поскольку польский сейм отказался признать права некатолической части населения (т.е. православных и протестантов, причем в самой Польше произошло противостояние между различными партиями польского дворянства), Россия, Пруссия и Австрия вмешались, и дело кончилось в 1772 году первым разделом Польши. Пруссия получила Западную Польшу, которая была заселена главным образом поляками, Австрия завладела Галицией, населенной поляками и русскими, Россия получила Полоцк, Витебск и Могилев, населенные русскими. При этом совершенно справедливым будет отметить, что те русские, которые населяли в то время Галицию, говорили на русско-польском диалекте русского языка, а населяющие отошедшие к России области — на русско- польско-литовском диалекте (сказались годы оккупации русских земель).
В 1791 году польский сейм одобрил новую конституцию, которая превратила прежнее польское государство со слабой властью в централизованное. Великое княжество Литовское было формально включено в Польшу, что для Литвы и Западной России означало усиление политики полонизации. Публикация этой конституции спровоцировала в Польше гражданскую войну. Недовольные ею консервативные круги польского дворянства потребовали от Екатерины вмешательства. Россия отправила войска и оккупировала Варшаву. Второй раздел Польши произошел в 1793 году. Россия получила значительную часть нынешней Белоруссии и Украины — Минск, часть Волыни и Подолию. Пруссия заняла Познань.
В 1974 году в Варшаве вспыхнуло восстание, его организовали польские патриоты во главе с Тадеушем Костюшко. Было сформировано польское революционное правительство, которое объявило войну России и Пруссии.
Екатерина выслала лучшие войска во главе с Суворовым, после этого Польша как самостоятельное государство перестала существовать. В 1795 году произошел третий раздел Польши, в результате которого Пруссия получила Мазовию вместе с Варшавой, Австрия взяла себе Малую Польшу с Краковом, Россия — Курляндию, Литву и западную часть Волыни (эти территории были заселены этническими русскими, литовцами и латышами).
В результате разделов Польши Россия возвратила себе свои владения в юго-западных русских землях, исключая Холм, Галицию, Карпатскую Русь и Буковину. Таким образом, вплоть до 19 века русские не были воссоединены в единое государство, но они продолжали оставаться русскими.
Никаких упоминаний в эту пору о существовании новых этносов — “украинцев” и “белорусов” не было в помине — слов таких не знали и не употребляли.
Даже написанная в конце 18 века “История Руссов” никаких “украинцев” не знает, а ведь позиция ее автора стопроцентно украинская. И если уж он ничего не знает о существовании “украинцев”, нам тем более не следует тщиться обнаружить их присутствие в эпохе ранее 19 века, в сороковых годах которого они уже громко заявляют о себе. Но если не преувеличивать шумиху, поднятую вокруг этих первых сознательных (т.е. сознающих себя) “украинцев”, а прибегнуть к чисто арифметическому подсчету наличных украинских сил, то окажется, что речь идет о нескольких сотнях, от силы тысяче человек!
Период 19-го века и начало 20-го.
Точная дата появления первых “украинцев” — конец 18-начало 19 века. Именно в это время в одной из своих работ граф Ян Потоцкий впервые использовал название “украинцы”. Следующий за ним идеолог украинства, также поляк граф Фаддей Чацкий развил и углубил этот русофобский миф, объявив, что “украинцы произошли от укров, особой орды, пришедшей на место Украины из-за Волги в 7 веке”. В действительности такой орды никогда не существовало. От укров — Украина, от Украины — “украинцы” — такова предложенная Чацким схема этногенеза “украинского народа”. Мысли Яна Потоцкого и Фаддея Чацкого о нерусском происхождении “украинцев” были перенесены через этих лиц на почву левобережной Малороссии и Слободской Украины и нашли здесь значительное распространение. Вот когда исчезли русские в малой России и появились “украинцы”, якобы как особая национальность.
Впрочем, явление это носило сугубо умозрительный, теоретический характер. В реальности количество “украинцев” на тот момент исчислялось несколькими сотнями русофобствующих малороссийских маргиналов, да десятком бездарных сочинителей творений на русско-польском суржике. Понадобилось две сотни лет неустанной подрывной работы этого сообщества этнических мутантов, подкрепленной щедрой финансовой, моральной и политической поддержкой крупнейших держав мира, катастрофа нескольких революций и войн с беспощадным антирусским террором в Малороссии, чтобы произвести от этих нескольких сотен пару миллионов особей, с известной долей определенности могущих быть отнесенными к “украинцам”. Но и сегодня, как и двести лет назад, это сообщество является не нацией, а политической партией.
Николай Ульянов пишет: “Поляки в самом деле по праву могут считаться отцами украинской доктрины… Так, самое употребление слов “Украина” и “украинцы” впервые в литературе стало насаждаться ими… Поляков не устраивали ни “Малороссия”, ни “Малая Русь”… Внедрение “Украины” началось еще при Александре I, когда, “ополячив” Киев, покрывши весь юго-запад России густой сетью своих поветовых школ, основав польский университет в Вильно и прибрав к рукам открывшийся в 1804 году Харьковский университет, поляки почувствовали себя хозяевами умственной жизни малороссийского края. Известный историк Костомаров, бывший в 30-х годах студентом Харьковского университета, подвергся в полной мере действию этой пропаганды.
Не кто иной, как именно историк Н. И. Костомаров (1817-1885) в середине 19 века вводит понятие “великорусский народ”. Именно Костомаров объявляет жителей Великой России и Малой России “двумя русскими народностями”. Название народа не пустяк, и подменяя русских “великороссами”, Костомаров, как и другие основоположники “украинства”, делал не что иное, как заявку на переход Древней Руси в наследство “украинцев”, упирая на то, что “ великороссы” сформировались гораздо позже 9-12 веков.
Именно из этого разряда позднейших придумок и пресловутые “три ветви” русского народа: “малороссы”, “великороссы”, “белороссы” — “народности”, не оставившие в исторических источниках никаких следов своей деятельности. Причина весьма банальна: таких этносов никогда не существовало. Названия, от которых были произведены наименования каждой “ветви”, — Малая, Великая, Белая Русь — никогда не несли в себе этнического, национального содержания, служа лишь для обозначения территорий, населенных русским народом, оказавшихся после татарского нашествия и польского завоевания в разных государствах.
Понятие о “трех Россиях”, появившееся в 14-м веке — Великой, Малой и Белой — было в ходу долго, вплоть до 1917 года. Но только в 19 в. их стали “населять” тремя различными народностями, причем исключительно в среде образованных людей. Народ же понятия об этом не имел. Простые люди, как и во времена Киевской Руси, для своей национальной идентификации использовали один единственный этноним — “русские”. Причем характерно это было для всех русских, где бы они не проживали: в Малой, Белой или Великой России.
Еще на рубеже 19-20 века понятие “русские” означало великороссов, малороссов и белорусов вместе взятых. В этом смысле его употребляли как представители русской интеллигенции (например, П. Струве), так и “украинской” (П.А. Кулиш).
Н. И. Ульянов, исследователь украинского сепаратизма, пишет: “… „ великорусы“ — порождение умонастроений 19-20 вв.”. Указывает он и силы, заинтересованные в распространении этой искусственной, антиисторической терминологии: украинский сепаратизм и либерально-революционное движение: “Обе эти силы дружно начали насаждать в печати 19 века термин „великорус“. В учебниках географии появился тип „великоруса“ — бородатого, в лаптях, в самодельном армяке и тулупе, а женщины в пестрядинных сарафанах, кокошниках, повойниках”. На тех же простонародных типах строилась этнография “малороссов” и “ белорусов”. Внимание акцентировалось, прежде всего, на различиях в быте, обычаях, областных диалектах. И этими областными различиями доказывалось наличие нескольких народностей, пресловутых трех ветвей“. Привлекало не то, что объединяло, а то, что разъединяло.
Знаменитый малороссийский фальсификатор истории Михаил Грушевский (ныне считающийся основоположником “украинской” истории) вводит прилагательное “восточные” применительно к слову “славяне”. Впоследствии он сам отказался от “восточных славян”, заменив их, разумеется, “украинцами”. С 1897 по 1901 годы выходят первые 4 тома его будущей 10-томной “Истории Украины — Руси”.
В конце 19-го века “украинской” и “белорусской” интеллигенцией были основаны движения, чтобы защитить их особые языки от давления русского. Причем развитию этих движений способствовали… сами русские. Академический мир тоже относился к украинской пропаганде абсолютно терпимо. Он делал вид, что не замечает ее. Существовал закон, по которому за самостийниками признавалось право на ложь. Разоблачать их считалось признаком плохого тона, делом “реакционным”, за которое человек рисковал получить звание “ученого жандарма” или “генерала от истории”. Одного слова таких, например, гигантов, как М. А. Дьяконов, С. Ф. Платонов, А. С. Лаппо-Данилевский, достаточно было, чтобы обратить в прах все хитросплетения Грушевского. Вместо этого Грушевский спокойно печатал в Петербурге свои политические памфлеты под названием “история Украины”. Либералы — такие, как Мордовцев в “Санкт-Петербургских ведомостях”, Пыпин в “Вестнике Европы” защищали самостийничество больше, чем сами сепаратисты. “Вестник Европы” выглядел украинофильским журналом…Украинофильство представлялось не только совершенно невинным, но и почтенным явлением, помышлявшим единственно о культурном и экономическом развитии южнорусского народа…
Между тем, это явление никак нельзя было назвать невинным. “Труды” Грушевского сыграли огромную роль для “украинской историографии”. Вот что пишет Сергей Родин в своей книге “Отрекаясь от русского имени”: “Из сонма “украинских историков” Грушевский, пожалуй, как никто другой соответствует гоголевскому персонажу Ноздреву. Причем не каким-то там трудноуловимым образом, а самым что ни на есть буквальным сходством, ибо тоже врал. Врал напропалую и безо всякого стеснения, хотя в отличие от обладателя кобылы розовой масти и невиданной величины рыбы, далеко не бескорыстно… Начинал он скромно. Приделав к исконному названию древней Руси польское прозвище “Украина” и получив таким образом фантастическую страну “Украина-Русь”, Грушевский заселил ее столь же фантастической “украино-русской народностью” (сочетание каково!). Но в отличие от Костомарова, не остановился на достигнутом, не желал примириться с той печатью “русскости”, которую нес на себе придуманный им народ. В качестве одного из средств изгнания русских из Руси и Малороссии он схватился было за термин “восточнославянские народности” с целью избежать, по собственному признанию, ”путаницы в употреблении понятий “русский” в значении великорусского, “русский” в значении “восточнославянского” и, наконец, “русский” в значении украинского(!).
Жонглирование терминами мало помогало: “украинцы” никак не выделялись из толщи русских и ничем не проявляли себя на отведенной для них территории в предназначенную эпоху, с дьявольской хитростью маскируясь под … русских! Затея становилась безнадежной, но здесь “отца украинской историографии” осенило гениальное по своей простоте решение: теперь, встречаясь с терминами “русский”, “Русь”, “Малороссия”, он автоматически заменял их словами “украинец”, “украинский” и “Украина”…. В результате этой простейшей операции украинский профессор в течение нескольких лет состряпал “тысячелетнюю украинскую историю”, обеспечив самостийникам те самые “исторические корни”, без которых они выглядели не просто самозванцами, но и людьми немного не в себе. Сам Грушевский суть своего “открытия” выразил предельно кратко и доступно: путаница в терминах принудила “украинцев” в отношении южной России и ее русского населения “твердо и решительно принять название „Украины“, „украинского“…”
Вот таким простым способом русские были “выдворены” из Киевской и Малой Руси, а “украинцы” превращены в ее безраздельных хозяев. Технология надувательства поражает примитивностью: весь иллюстративный материал в его популярной “ Иллюстрированной истории Украины” снабжен надписями на “мове”, призванной создать в подсознании читателей некий украинский фон, внушить, что наблюдаемые им соборы, церковная живопись, головные уборы, монеты, миниатюры из летописи, выдержки из былин являют собой различные периоды развития “украинской культуры”. Трюк рассчитан на то, что читатель — дремучий болван, простофиля, беспросветно глуп и ленив или хотя бы близорук и не в состоянии разобрать греческие и славянские надписи на предоставленных его вниманию монетах, печатях, грамотах. Вот на стр. 77 изображение монет, под ним текст Грушевского: “Срибни монэты Володымыра з його портретом”, а на самой монете вычеканено: “Владимир на столе, а се его серебро”, т.е. русская надпись в украиномовном варианте, по мысли автора, дает право считать князя Владимира не русским, а “украинцем”! Дочь Ярослава Мудрого, будучи королевой Франции, подписывается “Ana” в соответствии со своим русским именем — Анна, а авторский текст под факсимиле уверяет, что это подпись “украинской княжны Ганны” (стр. 89). Под факсимиле договора Любарта и Казимира, заключенного в 1366 г. и написанного на чистейшем русском языке, подпись Грушевского, поясняющая, что договор написан на “староукраинской мове” (стр. 145), и т.д. и т.п. на протяжении всей книги: нахальное, бесстыжее вранье, способное убедить разве только полных идиотов. “Украинского историка” меньше всего интересует истина, он — творец мифов, а не искатель правды, идеолог, а не ученый, представитель направления, к науке не имеющего никакого отношения.
И вот именно эти “труды” лежат в основе всей “украинской” историографии.
