Продолжение.
13
К нужному месту я приехал за десять минут до окончания срока. Начало темнеть, и вокруг завода, почти вплотную окруженного кустами и молодыми деревцами, царили тени. Это было неплохо, можно подобраться незамеченным. Но солнце пока не зашло. Я заглушил мотор и вышел из мерса. Оглядел недостроенный остов цеха и громко свистнул.
Сердце, от волнения, страха и отчаянья, колотилось так, словно мечтало вырваться на свободу, руки мелко подрагивали, а во рту было сухо, так что свистнуть получилось не с первого раза. Я облизал сухие губы.
— Я здесь.
Тишина в ответ.
— Я один. Или ты передумал? Зассал что ли?
На торпеде зазвонил телефон. Чертыхнувшись, я полез в машину.
— Да.
— Двигай в обход, справа, там увидишь пролом, в пяти метрах от него остановись и жди. И не дергайся, а то... Сам знаешь, что будет.
— Где Ника? Я хочу ее услышать.
— Услышишь. Дай убедиться, что ты один, и услышишь.
Алик отключился.
Я сделал, как он велел. Обошел здание завода, и остановился, ожидая дальнейших указаний.
Телефон снова запел.
— Да.
— Куртку снимай и майку тоже.
Я стянул джинсовку, швырнул ее в траву, следом отправил футболку и снова приложил телефон к уху. Спину неприятно холодил ветерок, дувший со стороны деревьев, а живот ласково поглаживали последние лучи заходящего солнца.
— Руки разведи и повернись кругом.
Я повернулся.
— Доволен?
— Да. Видишь в траве, справа, пластиковые стяжки?
Я повертел головой, и увидел на траве с пяток белых строительных стяжек. Толстые, мне такие не порвать.
— Да.
— Телефон клади и используй их вместо наручников, две штуки сразу. Руки за спиной стяни. Понял?
— Дай Нику услышать.
— Руки стяни и услышишь, — завизжала в ответ трубка.
Похоже, он все больше и больше нервничал, я же внезапно успокоился. Лишь чувствовал, как тело наливается холодной яростью.
— Во-первых, за спиной я этого сделать не смогу. Во-вторых, если это и получится, то я не смогу говорить по телефону. Так что, дай Нику. И я свяжу руки, но перед собой.
Алик молчал, видимо соображая, что делать.
— Хорошо. — Прервал он молчание.
— Фил?
— Ника! Ты где?
— Я не знаю, он мне глаза завя...
— Хватит. Убедился, что она жива?
— Да.
— Тогда делай что сказано.
Я выключил телефон, стянул запястья пластиковыми лентами, и, подняв руки вверх крикнул:
— Я выполнил условие.
Из-за недостроенной стены, на уровне второго этажа, высунулась голова. Волосы всклокочены, глаза вытаращены, на лице гримаса возбуждения и ужаса.
— Заходи. — Голос Алика дрожал и срывался. — Поднимайся наверх и оставшиеся стяжки не забудь.
— Где Ника?
— Заходи я сказал. — Не выдержав напряжения, завизжал он.
Боится сучонок, и правильно делает.
— Не ори. Я не сдвинусь с места, пока ее не увижу, или хотя бы не услышу.
— Что ты хочешь увидеть? Палец, ухо, язык? Или может ей сиську отрезать и скинуть тебе? — Он потряс в воздухе ножом, кривым и длинным.
Я понял – давить больше нельзя, может сорваться, и в самом деле что-нибудь отрезать Нике.
— Иду.
В недостроенном заводе было темно, но не так чтобы идти на ощупь, и холодно, как на леднике. Против воли меня начала бить крупная дрожь. По кирпичному крошеву и кучам строительного мусора я кое-как добрался до бетонной лестницы и поднялся на второй этаж.
От увиденного гнев вновь закипел в жилах, я непроизвольно напрягся в тщетной попытке разорвать пластиковые путы. Ника, с тряпкой завязанной вокруг глаз, висела над глубоким проломом, разделяющим помещение на две части. Веревка от связанных рук была перекинута через балку, другой конец обмотан вокруг металлического штыря, горизонтально торчащего из стены, и зажат в правой руке Алика. В левой он держал нож.
Я прикинул – смогу ли одним прыжком перепрыгнуть пролом.
Что-то почувствовав, он издевательски рассмеялся:
— Да ты не напрягайся, не перепрыгнешь. Ты думаешь, я тупой?
— Я думаю, ты уже мертвый.
— Вот как? Тогда я весь дрожу от ужаса. Только ты меня, пожалуйста, больше не пугай, а то я пальцы со страху разожму, и твоя сучка полетит вниз. Посмотри куда.
Он кивнул на дыру в полу.
Я посмотрел.
До пола было метров пять не меньше. Но это ерунда – кости срастаются. Плохо то, что он был весь утыкан арматурой. Упадешь, ничего не спасет. Перепрыгнуть пролом я не сумею, слишком широким он был, а места для разбега почти нет. Даже если я и смогу его перемахнуть, это все равно ничего не решит. Чтобы разжать пальцы ему нужно значительно меньше времени, чем мне на прыжок.
— Поэтому не дергайся, а падай на жопу и стягивай ноги. Да не забудь руки пропустить под ногами.
А вот это хорошо, я подавил усмешку, это очень хорошо, в самый раз, для моей задумки. Я уселся на холодный бетон и принялся возиться со стяжками.
— Что-то ты больно спокоен, задумал чего? — Алик беспокойно крутил головой по сторонам.
Отвернись, тварь, ну отвернись, хотя бы на пару секунд. Он, конечно, оглядел меня на предмет спрятанного оружия, чего-нибудь холодного и острого, и, наверное, большого. Он ведь думает – чем больше нож, тем он страшнее. Все-таки он был не так умен, как о себе думал. Хитер, да. Вот только я умнее. Он был всего лишь ботаником и маменькиным сынком, начитавшимся книг и свихнувшийся в отсутствии женского внимания. А моя юность, не смотря на учебу в университете, прошла на улице, так что по всяческим хитростям я мог дать ему сто очков вперед. План, придуманный на скорую руку, в берлоге Стига был прост как обух топора. Они ждут, покуда он принимается за меня, а после врываются и берут Алика за жабры. Но глядя в белесые, холодные глаза Стига, я пришел к мысли – у него могут быть свои планы, на мой, Никин и Аликов счет. Поэтому подстраховался.
Было у меня при себе и острое и холодное. Три лезвия от канцелярского ножа, купленные по пути сюда. Одно спрятано в носке. Два других за широким поясом. Одно сзади, другое под большой квадратной пряжкой, с изображением ковбоя сидящего на вздыбленном коне. И все что мне надо, это чтобы он отвернулся, хотя бы на минуту.
— Да. — Я, наконец, стянул ноги и посмотрел прямо на него. — Тебя убить.
Алик рассмеялся, одним движением сложил нож, сунул его в карман и принялся завязывать веревку вокруг стального прута. Вязал он узел долго, потому что не спускал с меня глаз.
— Ты с собой друзей привел или полицию?
— Нет.
— Так какого хрена ты такой спокойный?
Я пожал плечами.
— Не все такие ссыкуны как ты. Да к тому же я фаталист. То, что должно произойти – обязательно произойдет, что не делай, как ни крутись.
Я перевел взгляд на Нику.
— Ника ты как?
— Руки болят, а так в норме. — Она попыталась улыбнуться.
— Он тебя не трогал?
— Заткнитесь оба. — Завизжал Алик.
Он отошел к стене и принялся оглядывать окрестности через выломанное окно.
Я ждал этого момента и наконец, дождался. Полотно канцелярского ножа покинуло носок, и прошлось по пластику пут. Вперед, назад, вперед, назад. Лезвие было острым, и долго трудиться мне не пришлось. Буквально пара движений и стяжки на ногах разрезаны, не до конца, но так чтобы разорвать их одним движением. На руках перепилить не успел, Алик отошел от окна. Я замер, стараясь ничем себя не выдать.
— Нет. — Не обратив внимания на его визг, ответила Ника.
— Хорошо. Потерпи чуток, я сейчас ему кишки выпущу, и освобожу тебя.
— Заткнитесь, суки. — Надрывал горло Алик. — Это я вам сейчас кишки выпущу. И начну с тебя, тварь.
Одной рукой он принялся дергать за привязанную к стене веревку, стараясь подтянуть к себе Нику, другой, путаясь в полах рубашки, принялся вытягивать из кармана нож.
Да где Стиг? Чтоб его черти в аду во все дырки оттрахали. Чего он ждет? Или, как я и предполагал, он решил нас всех поиметь?
— Стой, тварь, ты обещал! — Заорал я, видя его старания. — Я выполнил слово, теперь дело за тобой.
Сейчас я по-настоящему перепугался, даже если я и успею избавиться от пластиковых оков, сделать ничего не успею.
Алик расхохотался. Визгливо, но при этом зло и торжествующе.
— А мне плевать, и на тебя и на твое слово. — Ему, наконец, удалось притянуть к себе Нику. Она отчаянно извивалась в его руках. Но что она могла сделать, со связанными ногами, и затекшими от долгого висения руками?
— А на свое слово тебе тоже плевать?
Пока он был занят Никой, я успел надрезать стяжки и на руках.
Теперь осталось подманить его к себе.
— И на свое тоже. — Держа Нику за горло, он обернулся ко мне. — Потому что я понял – я не человек, я нечто большее, а значит держать перед вами слово, это все равно, что держать его перед баранами.
— Да? — Я был в отчаянии, меня всего колотило, и я никак не мог придумать, чем отвлечь его от Ники. Как подманить к себе.
— Ты ведь очень хочешь убить меня своими руками, Алик, а?
— Не убить, нет. Выпотрошить, как рыбину, и отрезать голову. — Он вытянул, наконец, нож из кармана. — И я это сделаю, но позже. Сначала позабавлюсь с ней.
— Только попробуй, и тогда я сброшусь головой вниз.
Я сделал движение вперед, словно собирался перевалиться через край провала.
— Прямо на арматуру, и лишу тебя такого удовольствия. Понял? Тронь ее и брошусь вниз. Клянусь! Я держу свои обещания, ты знаешь.
— Нет, — он отпустил Нику, — только попробуй и тогда я... я... ее...
Не находя слов он замолчал.
— Что ты, что ей. Да мне плевать, что будет потом. Я буду мертв. Понял? Мертв и точка. Ты ведь так победы надо мной хочешь, да? А в таком случае, победителем буду я. А ты как был лузером, так им и останешься.
Я рассмеялся, постаравшись вложить в лающий смех, вырвавшийся из моего горла, все испытываемое мною презрение.
Он замер, размышляя над моими словами, явно не зная, что делать.
Я молчал, ожидая его действий.
— Ты видишь их?
— Да, — отозвался Леший, сидевший на дереве и рассматривающий завод в бинокль.
Остальные члены команды рассыпались по периметру. Отсекая пути отхода.
— Черт этот, бабу держит, ножом машет. Должник твой, связанный на полу сидит. Базарят о чем-то. Вмешиваемся? Или подождем, когда он за Фила примется?
Ведьма, топтавшаяся рядом, нервно кусала губы.
— Стиг, — почти умоляюще произнесла она, — чего ждем, убьет он ее.
Стиг усмехнулся.
— Подождем. Я так думаю – три расчлененки лучше чем одна, денег в три раза больше. А, Мегги?
— Ага! — Пышная блондинка радостно закивала.
— Стиг, ты чего? — Ведьма ухватила беловолосого за локоть. — Так нельзя. Ника из наших.
— Из каких наши? — Стиг яростно обернулся к Ведьме. — Все наши тут. Там, — он мотнул головой куда-то в сторону, — не наши. Ясно?
— Она мнемон. — Настаивала на своем Ведьма. — И ты...
— Что я?
Стиг шагнул к Ведьме, нехорошо сузив глаза. Неповиновения он не собирался спускать.
— Если ты не поможешь ей, — Ведьма чуть отступила, глаза испуганные, но решительные, — память я снимать не буду.
— Ах, ты, — забывшись, Стиг ухватил девушку сильными пальцами за горло, сдавил, — перечить...
— Стиг, не тронь ее.
Рядом, с дерева, шумно обрушился Леший.
— Чё, ты сказал?
Стиг отпустил Ведьму. Та упала на колени, задыхаясь и хрипя. Между ними тут же вклинился Леший.
— Забыл, из какого дерьма я тебя вытянул?
Леший поморщился.
— Мы не в кино Стиг. Не надо высоких слов. Ты меня в то дерьмо и втравил, а потом милостиво руку протянул. Но ты прав, без тебя я бы до сих пор на нарах парился. Только речь не о том. Не нравится тебе Фил, отлично. Накажем его. Но Ника не причем, ей надо помочь.
— Хорошо, — Стиг улыбнулся и чуть развел руки, показывая, что все в порядке, — хочешь помочь – поможем.
Леший слегка расслабился и тут Стиг ударил. Жестко и сильно. С правой руки в висок. Леший, не ожидая удара, пропустил его и как подкошенный рухнул на усыпанную сосновыми иглами землю.
Стиг прыгнул к начавшей отползать Ведьме.
— Вяжи его. — Рявкнул он Мегги.
— Слушай меня, сучка, — он опять ухватил Ведьму за горло, — откажешься доить этого урода, я твоего муженька продам Слону в Москву. Он его долго будет выжимать, по капельке, до самого донышка. А потом, я и тебя тоже сдам.
За спиной лязгнули одеваемые наручники.
— Только попробуй, — захрипела в его руках Ведьма, — у тебя больше нет оператора.
Стиг чуть ослабил хватку.
— Твоя правда, нет. Сейчас нет, но есть на примете один. Из команды Петровича, я на жареном его поймал. Да на таком, что его Петрович, если узнает, самолично задушит. В команде, он пока не нужен. Пусть инфу сливает, тухленькую правда, но все же. Но если припрет, тебя я им заменю.
— А если я сделаю, что ты хочешь?
— Сделаешь, отпущу вас.
— Врешь.
— Может вру, может нет. Но если откажешься – продам. А так – шанс соскочить есть.
— Ладно. Но как ты перед Петровичем оправдываться будешь?
— Никак, он об этом не знает, зуб даю. Иначе этот хрен ко мне бы не пришел.
Стиг достал из кармана мобильный:
— Бульдог, видишь их?
— Да.
— Что они делают?
— Маньяк, девку в покое оставил, к этому собирается. Я так думаю, скоро резать его начнет. Берем?
— Нет. Планы поменялись. Ждите, пока он их не выпотрошит, потом берите. Только не попортите, товар уж больно ценный. Три кровятины, а, представляешь, сколько бабосов поднимем?
— Понял. — В голосе Бульдога, не слышалось и капли сомнения. — Я и сам так думал.
Стиг, пряча мобилу в карман, довольно усмехался.
Кай приехал раньше Фил, и до того как подсосался Стиг с братвой. Осмотревшись, он занял удобную позицию за упавшим деревом.
А потом когда трое парней перебрались на другую сторону недостроенного здания, скрытно подполз к месту, где расположился Стиг с оставшимися людьми. Тот, занятый наблюдением, не заметил его. Кай удобно устроился за густыми кустами шиповника и принялся внимательно смотреть и слушать.
Услышанное ему не понравилось. Падла эта беловолосая все-таки решил и в лодку сесть, и рыбку съесть и костью не подавиться.
А вот увиденному порадовался. Банда явно трещала по швам, и это было хорошо, легче будет заставить их сделать то, что ему надо.
Услышав последнее сказанное Стигом, Кай понял – пора вмешаться. Он поправил лезвия во рту и перехватил поудобнее обрез.
— Здорова пацанва. — Кай вышел из укрытия и для убедительности громко щелкнул курками обреза. — Как гриться – не ждамши.
Стиг медленно обернулся, ожег взглядом, зло и яростно, и процедил сквозь зубы:
— Тебе чего надо?
Кай чуть приподнял обрез и спокойно сказал:
— Мобилу достань, и скомандуй своим отморозам, пусть берут похитителя сейчас, а Фила с Никой освобождают. Да смотри не брякни лишнего. Порешу.
— А больше ничего не надо? — Ощерился Стиг, скосив глаза на Мегги.
Та, поймав его взгляд, вся подобралась и попыталась сунуть руку за отворот кожаной куртки, но не успела.
Кай улыбнулся, покачал головой и перевел обрез на нее. Мегги замерла, не донеся руки до полы.
— Ты девка не дергайся, а аккуратненько, двумя пальчиками достань то, что хотела достать и брось в сторону. А после встань в позу кальмара, спиной к дяде Каю.
Блондинка вытащила из-за пояса небольшой пистолет, отбросила его в сторону, но осталась стоять.
Кай вновь навел обрез на Стига и рявкнул:
— Чего замерла, дура, падай раком на траву, жопой ко мне, и не шевелись.
Время уходило, а Стиг и не планировал доставать телефон.
— Ты не понял? Звони падаль.
Но Стиг не успел, телефон в его руке зазвонил.
Кай кивнул головой:
— На громкую включай. Да лишнего не болтай, свинцом нашпигую.
— Да.
— Босс, этот хрен каким-то образом освободился. Сдается мне, он прикончит донора.
Кай непроизвольно перевел взгляд на здание завода.
Алик с силой оттолкнул Нику, и та закачалась над утыканным острой арматурой провалом.
— Только попробуй, — истерично и зло бормотал он, подтаскивая к краю широкую и длинную доску, — только попробуй лишить меня триумфа. Ты не представляешь, что я тогда с ней сделаю, я буду мучить ее неделю. Трахать и резать, резать и трахать, а после освежую как свинячью тушу.
Услышав это, Ника всхлипнула и заплакала, тихо и отчаянно, а я заскрипел зубами.
Алик задыхался, доска была тяжелая, и он все никак не мог перекинуть ее через провал. Наконец ему удалось поставить ее на попа и уронить на мою сторону. Доска глухо стукнула, подпрыгнула и замерла придавленная его ногой.
— Спиной, повернись ко мне спиной.
Я послушно выполнил его указание, едва не разорвав стяжки.
Я слышал за спиной сопение и шорох, когда он перелазил провал. Слышал, как он ругается и грозит.
Я напрягся, чуть шевельнув запястьями, рвя надрезанные стяжки. Вот теперь я был готов сжать пальцы на его горле. Наконец я услышал шлепанье подошв по бетону. Вот он – момент истины.
Давай еще шаг, один маленький шажок. Чтобы я смог крутануться и подсечь ноги. Алик сделал его, но не так как я ожидал. Он зашел сбоку. Бесшумно, словно и не шлепал только что ногами, словно неповоротливый бегемот. Это было неожиданно, но не смертельно.
Холодное лезвие коснулось моей щеки, царапнуло кожу, оставляя кровавый след. Он наклонился, хрипло дыша мне в ухо и обдавая запахом гнили и страха.
О да, даже сейчас, когда я беспомощный, как он думал, сидел перед ним, он все равно боялся меня.
Нож прошелся по щеке, оставляя второй порез. Кольнул меня в подбородок и отодвинулся.
Вот теперь пора.
Я перехватил его руку с ножом, чувствуя под пальцами неприятно липкую и холодную кожу запястья, и развернулся вставая. И вот мы лицом к лицу.
— Привет. — Я улыбнулся. — Заново покалякаем, а?
Я смотрел в его глаза. Видя, как ярость и жажда убийства, сменяются ужасом и паникой. Как они наполняются слезами бессилия и шока, от того как легко его роль изменилась от хозяина положения, до жертвы.
Пальцы сжались в кулак готовый крушить человеческую плоть. Я чуть отвел руку для удара и тут, где-то рядом, в лесу, грохнул выстрел, а за ним второй.
От неожиданности я чуть ослабил хватку на его руке, пытаясь понять что происходит. Кто стреляет Кай, Стиг?
Кай отвлекся, на секунды отведя взгляд от Стига, тому этого хватило. Телефон, словно снаряд, выпущенный из пушки, устремился в лицо Каю. А Стиг, уходя с траектории выстрела, рыбкой нырнул старому уголку в ноги, крича во все горло:
— Пень, Клест парня с девкой валите. Бульдог ко мне.
Кай был стар, хоть и выглядел моложе своего возраста, и по скорости реакции мог обогнать любого своего сверстника, все-таки работа мнемона, в частности ходока, давала определенные преимущества, но...
Но Стиг был молод и дьявольски быстр. И он тоже был мнемоном, со своими способностями, и поэтому Кай не успел.
Его выстрел ушел в молоко, картечь вместо человеческого тела впустую разорвала темнеющее небо. Кай резко опустил обрез, надеясь вторым выстрелом попасть в спину быстро приближающегося Стига, но беловолосый подбил срезанные до самого ложа стволы вверх, и второй выстрел пропал даром. Почти даром.
Крупные оспины свинца, рванули куртку на боку и груди быстро поднявшейся и почти развернувшейся Мегги. Блондинку бросило на землю, и ночной лес огласился криком боли и страха.
Я растерялся, а вот этот недоносок нет.
Он ударил, как женщина, защищающаяся от насильника, растопыренными пальцами в лицо. Я дернулся, уходя от удара, но полностью избежать его не смог. Пальцы Алика прошлись по глазам, ослепляя меня. Глаза неприятно дернуло болью, и они моментально наполнились слезами. Отшагивая, я вскинул ладонь к лицу. И он вырвал руку из моей хватки.
Черт! Черт! Черт!
Я услышал как Алик вереща от ужаса и грохоча перекинутой через провал доской убегает.
Бл..! Бл..! Бл..! И еще раз бл..!
Алик рванул не вниз по лестнице, а к Нике. Не раздумывая, едва видя пространство перед собой, я кинулся следом. Я догнал его, когда он перебежал на ту сторону, и ухватил за воротник рубашки. Алик крутанулся, воротник затрещал и остался в моих пальцах. Мы снова оказались лицом к лицу. Он был одного со мной роста, худой, но не тощий, и если бы не искаженное в гримасе ужаса и безумия лицо, его можно было назвать симпатичным. Прямой нос, пухлые губы, светло-серые глаза. Мы замерли. Он на бетонном полу, я на шаткой доске, а между нами, в трясущейся руке, дрожал нож.
Я прыгнул, сбивая лезвие внутрь и в сторону. Алик отшатнулся и пнул меня в живот, недостаточно сильно, чтобы свалить меня, но достаточно, чтобы я отступил на полшага назад. Доска под ногой дрогнула и поехала вниз, еще секунда и я окажусь насажанным на ржавые колья арматуры. Отчаянный прыжок вперед, грохот свалившейся доски за спиной и кривое лезвие, накрытое моей ладонью. Острая боль, горячая кровь, удар. Мой кулак подбил руку Алика и отсушил бицепс. Он вскрикнул и выпустил нож, оставшийся в моем кулаке.
Еще удар, на этот раз в грудь, лишивший противника воздуха. Алик грузно упал на колени, судорожно разевая рот в попытке вздохнуть.
— Ника, это я, все в норме.
Я бросил взгляд на раскачивающуюся девушку.
— Я...
Я не успел договорить, мне на плечи обрушилось тяжелое, хрипло дышащее тело.
Плечо, жесткое как кровельная балка, ударило в грудь, дыхание со свистом покинуло легкие, ноги подхватили сильные руки, и Кай упал на спину. Сверху тяжело обрушился Стиг, окончательно сбивая дыхание.
— Что сука?
Пальцы сомкнулись на горле Кая, а колено уперлось в живот, безжалостно и беспощадно. Того гляди проткнет, размазав внутренности по земле.
— Давно я хотел тебя кончить, да все случая не было. — Беловолосый хрипел в лицо, брызгая слюной и обдавая гнилостно-мятным дыханием.
Кай выпустил разряженный обрез, и сделал попытку оторвать пальцы от своего горла. Бесполезно, это было все равно, что пытаться разогнуть гвозди сотки. Мир в глазах начал меркнуть, дыхания не хватало, пара секунд и он отрубится. Кай попытался прижать подбородок, чтобы чуть-чуть ослабить хватку, но только порезался о спрятанные за губой половинки лезвия. Рот тут же наполнился кровью.
Левой рукой Кай цеплялся за руку Стига, правой нащупывая заветное шило в кармане. Большой палец скинул шарик. Шило, направленное неверной рукой, почти нашло человеческую плоть, но Стиг и тут опередил. Он перехватил руку, когда сведенный почти в ноль кончик шила уже нащупывал его печень.
Пальцы беловолосого, не хуже слесарных тисков стиснули кисть, давя и выкручивая.
Но эта заминка дала возможность Каю глотнуть воздуха. Вот он – момент, для оружия последнего шанса. Кай плюнул. Вместе с кровавыми брызгами в лицо Стига полетела отточенная половинка бритвы.
Кай целился в глаз, вернее он никуда не целил, глаза, затянутые пеленой удушья, почти ничего не видели, но надеялся и...
И промазал, сказалось отсутствие практики, подобными штуками он не баловался лет пятнадцать, половинка лезвия плашмя и бесполезно ударилась о подбородок Стига. Но он отшатнулся, ослабляя нажим на горло, и давая сделать Каю еще один, пусть маленький, но такой живительный, глоток воздуха. В голове чуть прояснилось. Кай передвинул оставшуюся половинку бритвы из-за губы, порезавшись еще раз, и сжал его зубами. Больше никаких плевков. Он отпустил руку Стига, и, ухватив за конский хвост на голове, дернул на себя. Одновременно с этим он подался вперед и мотнул головой. Бритва полоснула Стига по лицу, пройдясь по правой щеке и носу.
Беловолосый вскрикнул от боли и выпустил руку Кая. Вот теперь шило не сплоховало и нашло бок. Нашло раз, второй, третий.
Стиг взревел, и скатился с Кая, зажимая проколотый бок.
— Ты, сука... — Он посмотрел на окровавленную ладонь, и боком завалился на траву.
— Ага, — еще более сипло, чем обычно, прохрипел Кай, — я убил тебя.
Он сел и откашлялся, горло саднило, в боку, на который довило колено Стига, болело так сильно, словно это не он, а ему вогнали перо в ливер.
За спиной раздался топот ног и хруст ломающихся веток. Похоже к Стигу на всех порах неслось подкрепление, надо поторапливаться. Кай подобрал обрез, тот ходил ходуном в его руках, с трудом переломил и вытряс гильзы. Трясущимися руками выцарапал из кармана два снаряженных картечью патрона, вставил в казенники. Он сложил обрез в тот момент, когда на поляну, проломив кусты, выскочил Бульдог, сжимающий в руках бейсбольную биту.
А ведь и вправду похож, машинально подумал Кай, вскидывая обрез, низкий лоб, маленькие глазки, приплюснутый нос над выступающей вперед челюстью.
Сипло каркнул:
— Стоять братуха.
Парень тормознул, когда до Кая оставалось метра три, не больше.
— Разворачивайся, и вали отсюда на всех порах, пока рядом со своим хозяином не лег. Понял, пес?
Бульдог смерил Кая бесстрастным взглядом, прикидывая шансы.
— Даже и не думай, у меня картечь в стволах, жахну дуплетом, кишки с верхушек сосен собирать будешь.
Бульдог начал медленно пятится назад.
— Стой, — скомандовал Кай, — из города вали, останешься, не жить тебе. Понял?
Бульдог кивнул и скрылся в кустах.
Кай кряхтя, и ругаясь, поднялся. Глянул на скорчившегося Стига. Этот был холодный.
Подошел к тихо скулящей Мегги, наклонился над ней, перевернул на спину и осмотрел рану. Блондинке повезло, картечь задела ее краем, основной заряд прошел мимо.
— Не ной, толстомясая, тебе только шкуру попортило, жить будешь.
Он обернулся к Ведьме. Та, обняв Лешего за плечи, с испугом смотрела на Кая.
— Парнягу своего забирай, и валите, к вам претензий нет. И эту не забудьте, — он кивнул на Мегги, — подлечите, только в больничку не обращайтесь, и пусть из города валит.
Ведьма облегченно и обрадовано закивала, кинулась к Мегги и зашарила, пачкаясь в крови, по карманам, в поисках ключа от наручников.
Кай, не дожидаясь, пока они уйдут, тяжело побежал к заводу.
Удар бросил меня на колени. На спину давило тяжелое тело, горло сжала жесткая рука, а в левый бок, словно кто гвозди начал заколачивать.
— А-а-а, — я вцепился в толстое запястье и прижал локоть к корпусу, чтобы хоть как-то сблокировать удары.
Боец Стига, судя по вони дешевого дезодоранта Пень, переключился на мою голову. Удар в висок, второй. Еще один, и я отключусь.
Я наугад, ткнул зажатым в кулаке лезвием, попал. Противник захрипел, ослабляя захват. Я выпустил нож, и резко выпрямившись, ухватил освободившейся рукой, скользкий кожаный воротник. Я рванул за ворот и за руку, сжимающую мне горло, и согнулся в поясе, почти касаясь лбом пола. Боец Стига перелетел через меня и, выпустив мою шею, глухо впечатался в пол. Я добавил сверху локтем, попал в переносицу, под рукой хрустнуло и в лицо брызнуло теплым. Пень захрипел и обмяк. Не в силах остановится, я ударил еще несколько раз. Я сидел, тяжело дыша и опираясь о грудь противника.
Отдышавшись, я осмотрелся. В сгущающихся сумерках разглядел что Ника, каким-то чудом стянув с повязку, смотрит на меня громадой распахнутых глаз. Слезы, не переставая, текли по ее щекам.
Я улыбнулся:
— Все, малыш, все. Я сейчас тебя освобо...
— Фил, берегись.
В серо-зеленом омуте мелькнул ужас. Я, не раздумывая, кувыркнулся вперед. Над головой что-то свистнуло, и с хрустом и чавканьем ударило в то место, где я только что находился. Пню не повезло, судя по звуку, удар пришелся ему по голове. Я прокатился по распростершемуся передо мной телу, и, крутанувшись на опорной ноге, развернулся к новому противнику лицом.
— Ну что, птица сизая, добил дружбана? — Я выдавил из себя смешок, раскачивая противника.
— Сука!
Клест рванул на меня, занося биту для удара. В темноте не рассчитав, он споткнулся об откинутую руку Пня, и вместо того чтобы ударить, неловко взмахнул оружием. Воспользовавшись заминкой, я прыгнул к Клесту. Сбив биту вниз, я плечом, словно американский футболист, ударил противника в грудь. Руки скользнули по коже штанин, подхватывая Клеста под колени. Я крякнул и, вздернув ноги вверх, уронил его на бетон. Упав сверху, боднул противника в переносицу и добавив локтем в челюсть, уселся ему на грудь. Воротник кожаной куртки заскрипел под моими пальцами, когда я, приподняв Клеста, уже обмякшего и почти не сопротивляющегося, пару раз приложил затылком об пол.
Подобрав нож, и раскачав веревку, я притянул Нику к себе.
— Все, малыш, все, — бессвязно бормотал я, перепиливая трос.
Китайская дрянь кое-как перерезала трос, и я принялся целовать заплаканные глаза Ники.
Кай ковылял к заводу перекосившись на левую сторону, бок здорово болел, и вполголоса ругался. Пугая Бульдога, он забыл взвести курки обреза. Ружье, из которого он давным-давно сманстрячил обрез, было старым, без самовзвода. Хорош он был бы, с не стреляющей пушкой, если бы этот бычара не испугался и кинулся на него.
В сгущающихся сумерках, со стороны завода, из кустов облепивших недостроенную стену, наперерез Каю метнулась тень.
— Стоять. — Курки, звонко щелкнув, встали в боевое положение.
Тень, не добежав до Кая каких-то пары шагов, замерла. Кай разглядел, что это был молодой парень, с всклокоченными волосами, и вытаращенными от страха глазами.
— Ты лучше не шевелись, паря, а то дядя Кай с перепугу саданет с двух стволов, мозги с травы соскребать придется.
— Не стреляйте, пожалуйста, — парнишка молитвенно сложил руки на груди, — я тут с речки возвращался, слышу выстрелы, крики, испугался... вот...
Голос его дрожал от готовых пролиться слез.
— Тихо, тихо, — Кай, чуть приподняв подбородок, втянул ноздрями воздух.
Пахло от парня не так как должно пахнуть от перепуганного выстрелами мальчишки: ужасом, паникой и желанием убраться подальше. Нет, от него, конечно, пахло страхом, но этот страх перебивался желчным запахом безумия, ярости и почти отчаянной обиды от неудавшегося замысла.
— Ты аккуратненько так, ложись на землю, и не шевелись, ладно?
Парень пустил слезу и захныкал, не подумав выполнить приказа:
— Дяденька, отпусти меня домой, мне страшно.
Сквозь влажный блеск глаз, Кай разглядел ярость, пробившуюся с самого дна, а в тоне помимо плаксивости отчетливо сквозило бешенство.
— Ты еще скажи, мамка беспокоиться будет. — Кай ласково улыбнулся, а после рявкнул. — Харей в землю и ни шикни, и даже пердеть не вздумай.
Он не сводил парнишки взгляда, пока тот не улегся на траву лицом вниз, а после крикнул:
— Фил, Фил, это я Кай, слышишь меня?
Со стороны завода не донеслось ни звука. Сердце Кая нехорошо сжалось.
— Фил, слышишь? Кричит кто-то.
Ника плакала и смеялась, пока я растирал ее занемевшие руки и ноги, и все пыталась обнять и поцеловать меня.
Я приподнял голову, вслушиваясь в ночную тишину.
— Фил... Фил...
Донеслось из-за стены, со стороны леса.
— Это Кай. Ты идти сможешь?
Я помог Нике подняться. Она покачнулась и утвердилась на ногах. Я отпустил ее руку и она попыталась сделать пару шагов. Нетвердо, но ей это удалось.
Я подошел к пролому в стене, и, выглянув наружу, крикнул в темноту леса:
— Кай, Кай, у нас все в норме. Ты как?
— Более или менее. Я тут субчика одного прижучил. Он вам нужен?
— Не отпускай его, мы идем.
— Хо... Бл...ь!
От крика, боль в боку было утихнувшая, вновь вгрызлась во внутренности. Не спуская взгляда с лежащего парня, Кай поморщился, и, отпустив ложе обреза, прижал ладонь к животу – так было легче.
Услышав крик Фила, Кай облегченно вздохнул, и допустил ту же ошибку что и со Стигом. Он отвел взгляд от лежащего парня, и посмотрел на темнеющую громаду недостроенного завода. Рука, уставшая держать тяжелый обрез, опустилась, и стволы вместо спины уставились в землю.
Алик, чутко ловивший каждое движение Кая, кинулся на него. Плечом ударил в раненый бок, Кай закричал от боли и чуть не выронил обрез, свалил его на землю и испуганным зайцем кинулся к спасительным зарослям.
— Фил, он уходит!
Пересилив боль, Кай поднял обрез, ходившие ходуном стволы поймали спину убегающего парня. Еще пара секунд и этот упырь скроется в лесу.
Я услышал сдавленный крик боли и крик Кая.
— Фил, он уходит!
Мне очень хотелось самолично скрутить башку этому сучку, но я не колебался ни секунды, принимая решение:
— Вали его, Кай, вали!
Из темноты леса сухо треснул сдвоенный ружейный выстрел.
Я подскочил к Нике:
— Малыш, сил хватит спуститься по веревке?
Она неуверенно кивнула.
— Я спущусь первым, ты следом. Внизу, я тебя подстрахую. Справишься?
Ника подвигала плечами и кивнула уже более уверенно:
— Постараюсь. Только, ты тоже постарайся меня поймать, если я сорвусь. — Она слабо улыбнулась.
— В этом не сомневайся.
Я прикоснулся к ее щеке губами, и, подергав веревку, начал спускаться. Через несколько секунд я стоял под проломом и махал Нике рукой:
— Давай, это не сложно.
Ника спускалась медленно и осторожно, в самом низу, когда до земли оставалось метра полтора, я подхватил ее на руки и так, прижав к себе, направился к Каю.
Старый уголок, скособочившись, сидел на смятой траве, баюкая в руках здоровенный обрез. Я поставил Нику на землю и, склонившись над ним, прикоснулся к плечу.
— Ты как?
— Ты знаешь, но мне кажется, я стал слишком старым для таких передряг. — Кряхтя он поднялся, оттолкнув протянутую ему руку. — Но, кажется, порох в пороховницах остался.
Взглянул на меня, он добавил:
— Только про ягоды не надо шутить.
Я кивнул, соглашаясь:
— Этот, ушел?
— От дяди Кая еще никто не уходил.
Он мотнул головой в сторону леса:
— Там он.
Только теперь я разглядел в высокой траве, неподвижно лежащее тело.
— Стиг?
— Холодный. Бульдога, Лешего и девок я отпустил.
— У меня там тоже один труп – Пень.
— Ты его?
— Нет, Клест постарался, по ошибке. Хотел меня, получилось его.
— А Клест где?
Я пожал плечами:
— Я его вырубил. Если не дурак, когда очнется, слиняет, куда подальше.
— Дела. — Протянул Кай задумчиво глядя на замершее тело Алика. — Что делать будем?
Я обнял Нику за плечи, чувствуя, как она дрожит.
— Все, малыш, все кончилось.
Она отчаянно замотала головой, теснее прижимаясь ко мне:
— Как же так Фил, столько мертвых, как это произошло? Почему?
Я не успел ответить, за меня это сделал Кай:
— Это жизнь девочка, а там где жизнь, всегда смерть. Стиг, с бандой, всегда по краю ходил. Рано или поздно его бы шлепнули. Не мы, так другие. Я собственно этого и не планировал, он первый из меня труп решил сделать, просто не повезло ему, на моей стороне удача была. Этот ваш, маньяк, я уж не знаю подробностей, но если он девку порешил, тебя, Ника, похитил, и поиздеваться решил... Фила на перо посадить задумал, то туда ему и дорога. Так я думаю.
— Я понимаю, но...
Ника заплакала тихо, жалобно и отчаянно.
Я гладил ее по голове, и ничего не говорил, пусть поплачется, легче будет.
Я повернулся к Каю:
— Следы заметать надо, и... Петровичу звонить.
— Думаешь, стоит?
— Не знаю, но делать что-то надо. Так это оставлять нельзя.
Я кивнул Каю на Нику. Он все понял, подошел, погладил ее по плечам и что-то зашептал на ухо.
Я высвободился из ее рук:
— Ника, с Каем иди, он тебя в машину отведет.
