Перейти к содержимому






Фотография

1816: Приключения первых британцев на Рюкю-8

Написано clover , 06 Январь 2017 · 402 Просмотров

Изображение

 

(часть 7)

 

(на иллюстрации – улица в Нахе)

 

В долине с какими-то кустарниковыми плантациями мы рассмотрели дом, который почти полностью скрывался в листве зелени, и решили пойти посмотреть его поближе. Дом был обнесен невысоким частоколом из бамбуковых стволов, расположенных примерно в дюйме друг от друга. До самого верха частокол был опутан лиановидным растением, ветви которого живописно свисали с обеих его сторон. В доме была плетеная дверь, через которую мы вошли внутрь. Дом был разделен на две комнаты размерами примерно по 8 футов. Одна стена дома была открытой и комната имела выход на небольшую веранду. Пол был сделан из коротких выровненных бамбуковых досок и тщательно отполирован. Высота пола от земли равнялась примерно 6 дюймам. На бамбуковом «паркете» были уложены тонкие тростниковые маты. Аккуратно спленные из лозы стены были невысоки, всего примерно 5 футов. Крыша была остроконечной, покрытой рисовой соломой. Хозяином этого легкого, хорошо проветливаемого и приятного дома оказался пожилой мужчина. Он сидел на полу, и, по-видимому, собирался завтракать, поскольку рядом с ним находились чашки и другие чайные предметы, разложенные на полу в надлежащем порядке. Как нам показалось, он был доволен нас видеть, и любезно предложил нам присесть рядом и выпить чаю со сладостями. Комната, в которой мы сидели, была чрезвычайно чистой, аккуратной и продуманно организованной. На одной из стен располагался набор полок, на которых стояли чашки, миски и прочая кухонная утварь из латуни, которая была вычищена до блеска. На противоположной стене висели несколько деревянных мотыг, грабли, а также прочие орудия, характерные для сельхозработ. Тут же висели различные шляпы, соломенные сандалии и хлопчатобумажные платья с набивными рисунками. Под крышей в комнате располагался своего рода чердак или навес, сделанный из балок, уложенных поперек стен. Там мы увидели лежал очень примитивный плуг, сделанный из изогнутых ветвей дерева, несколько рыболовных сетей и пару корзин очень элегантной формы. Во дворе между домом и частоколом находились голубятня и курятник, такие же чистые, как и сам дом. На краю веранды стояли два небольших ткацких станка, несложной и оригинальной конструкции, но все же мы не смогли понять, как на них работают. Вокруг дома росли настолько высокие и густые деревья, что они почти полностью скрывали дом от солнца, однако, с восточной стороны деревья отсутствовали, что возволяло потоку света свободно проникать на веранду. Мы посидели некоторое время с пожилым крестьянином, пытаясь выразить свое восхищение простоте, красоте и комфорту его жилища, и он остался весьма довольным нашими похвалами.

 

Это был самый дальний наш пеший поход, который мы осмелились сделать за все время пребывания на острове. На обратно пути, мы вышли на дорогу, больше похожую на красивую аллею для прогулок, чем на транспортный путь. Потом мы прошли через несколько красивых перелесков, после чего поняли, что потеряли направление своего обратного пути. Далее, мы прошли по какой-то дороге, обсаженной по бокам двойным рядом высоких соснен. Между соснами встречались другие виды деревьев, которые были нам неизвестны, и все они создавали приятную тень для движения по дороге. Мы предположили, что эта дорога наверное ведет в город, поэтому, чтобы не вызывать излишнего беспокойства у островитян, свернули на другую дорогу, направо и вскоре достигли рощицы, которая когда-то была границей нашей пляжной зоны для прогулок. Тут капитану Максвеллу пришла идея пострелять птиц, чтобы показать туземцам, как мы охотимся, и даже предложил некоторым из них попробовать самим, но все они отказывались даже брать ружья в руки, и уж тем более, никакие уговоры не могли заставить их нажать на курок, даже тогда, когда и им было разъяснено, что на полке нет пороха.

 

А пока нас не было, в течение всего дня местные чиновники ожидали возвращения капитана Максвелла на борту «Aльцесты». Когда капитан вернулся, он увидел, как они были очень недовольны его «выходкой». Однако, хоть они и говорили с волнением и тревогой в голосе, тем не менее было очевидно, что они опасались вызвать у него ответное недовольство. Капитан предложил им высказать ему откровенно причины их беспокойств. Они сначала выразили множество своих извинений капитану, пояснив, что его внезапное исчезновение с корабля вызвало у них мысли о том, что произошло что-то катастрофическое. Кроме того, они заявили, что жители были чрезвычайно перепуганы нашей стрельбой, и что с нашей стороны было бы выражением максимально возможной доброты, если бы ни капитан Максвелл или кто-либо из его офицеров, впредь не использовали бы огнестрельное оружие на берегу. Один из чиновников видимо был чрезвычайно сентиментален, добавив к сказанному, что туземцам было очень неприятно видеть, как запросто так убивают беззащитных птиц. Нам стали ясны их достаточно реальные опасения, и что мы, в результате своей необдуманной стрельбы, с учетом невежества в этом деле местных жителей, можем быть вовлечены в нежелательный конфликт с местными властями.

 

Во время этой беседы выражения лица капитана Максвелла было вполне серьезным, но внутренне он усмехался. Капитан поспешил заверить чиновников в своих сожалениях по поводу произошедшего, и немедленно в их присутствии написал приказ, запрещающий любому члену его команды не только стрелять по птицам, но даже брать с собою ружья на берег.

 

В воскресенье, 6 октября, после богослужения, состоялись долгие переговоры между капитаном Максвеллом и 5 чиновниками, в результате которых нам было позволено произвести ремонт «Альцесты» на берегу. Нашим переводчиком в таких официальных случаях был, как я уже рассказывал ранее, островитянин Джон, навыки в переводе которого, к сожалению, были не самыми лучшими. Нам было очень трудно с помощью него обсуждать деликатные темы. Он передавал очень уклончивые ответы, если тема была для островитян неприятной, и ее обсуждение они хотели бы избежать. Мы старались разъяснять наши просьбы Джону, как можно яснее, но переводил он их далеко не наилучшим образом, просто делал, как мог. Джон перевел для чиновников просьбу капитана Максвелла - позволить нам залатать пробоину в корпусе судна на берегу, и что для этого нам придется полностью разгрузить корабль и вынести все вещи на берег, в том числе и бочки с порохом. Но только одного упоминания о порохе было достаточным, чтобы привести чиновников в ужас. Естественно, что после этого они устроили долгое совещание между собой, которое происходило довольно возбужденно и нервно. Наконец они спросили, почему во время починки корабля порох не может оставаться на борту. Мы объяснили. Но, бедолага Джон, который мало что понял из наших пояснений, был очень смущен. Он попытался как-то это перевести, но чиновники были явно удивлены тому, что он им сказал, и еще раз переспросили. Тогда мы сказали, что не можем объяснить причины, поскольку у нас нет для этого удовлетворительного переводчика, что Джон абсолютно не способен адекватно переводить. Кроме того, капитан Максвелл добавил, что он мог вообще не говорить им, что среди выгружаемых с корабля вещей будут бочки с порохом, и тогда у него не возникла бы проблемы с получением разрешения от властей. Приведя таким ловким образом данный аргумент, капитан Максвелл склонил их к разумным выводам, после чего чиновники ответили, что постараются незамедлительно определить место на берегу, где можно будет складировать бочки с порохом.

 

Во время этих же переговоров, мы также дипломатично попытались разузнать об островном правителем, упоминание имени которого они до сих пор старательно избегали. Чиновники ответили, что это именно их правитель распорядился ежедневно снабжать нас свежим мясом и зеленью. Капитан Максвелл, который, естественно, желал получить аудиенцию у него, сказал, что хотел бы лично поблагодарить правителя за его доброе отношение к нам, поэтому готов с ним встретиться «в любое время, когда это может быть угодно его Величеству». Для нас стало большим сюрпризом, что чиновники выслушали капитана с очевидным удовлетворением, и со всей ясностью ответили, что передадут нашу просьбу своему правительству, и даже более того – почти вполне вероятно, что такая встреча состоится. Мы были поражены этому, не в силах понять, что могло стать причиной столь внезапного изменения политики островитян в отношении нас. Мы предположили, что вероятнее всего, количество слухов об иностранцах при дворе значительно выросло, и естественное любопытство могло стать причиной желания увидеть нас собственными глазами. По-видимому, правитель острова получил повод в виде нашей просьбы, чтобы нарушить придворный этикет этой нации, и будучи не в силах сопротивляться своему любопытству, хотел сам лично взглянуть на таких «странных» иноземцев. Во всяком случае было очевидно, что чиновники имели в отношении нашей встречи с правителем какие-то предварительные инструкции от двора, в противном случае они бы, как обычно, ушли бы от нежелательной темы, как они обычно делали всякий раз, когда мы заговаривали на тему верховного правителя, и уж тем более, не стали бы нас обнадеживать в отношении посещения дворца.

 

В час дня мы спешились на берег, чтобы, как и было согласовано с местным начальством, осмотреть место, определенное для ремонта «Альцесты». Это был прямоугольный док, размером примерно 60х40 ярдов, окруженный стеной в 12 футов высотой, компактно построенный из квадратных блоков, выпиленных из коралловых пород. Вход в док был с южной стороны и представлял из себя большие ворота, к которым от воды примыкал пандус из насыпного гравия. Пандус имел по бокам ограждения (видимо что-то вроде такого – Китай).

 

После осмотра дока, мы отправились к большому храму, в котором пировали в день нашего первого официального визита на остров. Храм находится полностью в тени прекрасных деревьев, которые живописно смотрятся через приоткрытые раздвижные стены этого здания. Мы прошли мимо садика, который располагался прямо перед воротами храма, и достигли другого, небольшого храма* (*в тексте - пагода), который был почти не виден под ветвями нескольких крупных баньянов. За этим храмом еще находился небольшой домик, размером всего каких-то 10-12 шагов, но с террасой, обнесенной вокруг всего здания. Внутреннее простанство большого храма, о котором я рассказывал ранее, было разделено на 4 отдельные «комнаты» с помощью подвижных панелей. Он также имел веранду, которая шла вокруг всего дома, по краю которой располагались ряды полированных деревянных столбов, поддерживавших крышу, что как следствие значительно расширяло внутреннюю площадь здания. Скатная крыша храма была покрыта красивой черепицей, а на ее карнизах были деревянные украшения в виде различных цветов и замысловатых фигур, выполненных чрезвычайно тонко и искусно. В одной из «комнат» храма мы увидели три золоченых изваяния, примерно по 18 дюймов высотой, перед которыми стояла ваза с красным цветком (гибискус). Потолок в храме был примерно в 10 футов высотой, и все карнизы, колонны и другие деревянные части здания имели великолепный резной орнамент в виде цветов и диковинных животных. Земля вокруг храма была разделена на ряд небольших участков или клумб, которые были засажены различными декоративными кустарниками и цветами. Тут же находилась искусственная скала, возле которой стояла большая элегантная чаша, полная воды, которую Bodzes (монахи), видимо, использовали для полива растений, с помощью большого деревянного ковшика* (*культовый предмет для ритуала «очищения» для прихожан), который плавал на поверхности воды. На деревянной раме висел колокол, высотой в 3 фута, с богатым орнаментом в виде барельефов, по форме напоминавший плетеный улей для пчел.

 

Было решено, что одна из частей большого храма будет использована под лазарет, который обустроит помощник врача с «Альцесты». Небольшой пагодообразный храм будет предоставлен в пользование мне в качестве обсерватории, а маленький домик должен был стать складом для наших бочек с порохом. На воротах повесили вывеску, на которой по-английски и на местном языке было написано, что никому не разрешается входить внутрь без письменного разрешения от капитана Максвелл, или от одного из местных чиновников. Два дня, 7 и 8 октября, мы перегружали корабельное имущество и грузы в эти импровизированные склады и лазарет.

 

Было интересно наблюдать с какой заботой туземцы отнеслись к нашим больным морякам. Они пришли к лодкам, которые переправили с кораблей больных людей на берег, и на носилках перенесли их от пляжа в лазарет при храме. Перенесли всех, даже тех, кто мог и сам дойти до лазарета. Не успели мы разместить больных на новом месте, как в лазарет туземцы принесли свежие припасы: яйца, кур, различную зелень и овощи. Потом позднее, когда некоторые из выздоравливающих, поддавшись красоте, окружавшей погоду, решили выйти внаружу, туземцы были всегда в готовности сопровождать их.

 

На маленьком участке земли в саду у храма, г-н Филипс, казначей с «Альцесты», решил посеять семена горчицы, гороха и прочих огородных растений, которые он, к нашему счастью, привез с собой из Англии. Туземцы внимательно следили за всеми его манипуляциями с посадкой семян. У нас в экспедиции не было «записного» ботаника, тем не менее мы старались и собирали коллекции растений во всех местах, где побывали. Мы их очень бережно хранили, согласно наставлений, которые мы получили на нашей встрече с г-ном Кларком Абелем, главным врачом и натуралистом при нашем посольстве в Кантоне (Китай). Но, к сожалению, местные коллекции, включая большую часть коллекций зоофитов и madripores (?), разделили судьбу бесценных коллекций, собранных нами в Китае. Вся эта научная коллекция, собранная с таким трудом была позднее почти полностью утрачена в результате кораблекрушения «Альцесты».

 

На следующий день мы перевезли бочки с порохом под руководством г-на Холниана, канонирас «Альцесты». Также с кораблей был выгружен скот, а одна из коров даже отелилась в ту же ночь, к большой радости у туземцев, которые с удивлением рассматривали этого юного «английского бычка», и про которого капитан Максвелл сказал, что он намерен подарить его им. Г-н Мейн, плотник с «Альцесты», отправился на берег, чтобы обустроить новую обсерваторию в выделенном для этого нам небольшом храме. Такелаж, паруса и прочая оснастка, которая была снята с «Альцесты» и сгружена на берегу у стены храма, производила впечатление хаотично сваленного хлама, в котором местные чиновники, увидели еще много чего для них нового и непонятного. Когда, по их мнению, валяется так много ценных вещей, то они могут или пропасть, или быть потеряны. По крайней мере, сочли чиновники, место выгрузки вещей должно быть огорожено, поэтому они распорядились огородить вещи своего рода «забором» высотой примерно 4-5 футов из очень длинных сетей, концы которых зафиксировали на земле, а также на стенах домов на улице. Такие хлопоты, как и многие другие благие намерения в этом мире, превратили это место не только в более защищенное, но труднодоступное для нас. Выставляя ограду они не спросили нашего мнения, а мы считали, что ничего из вещей и так не пропадет, но решили все это оставить на усмотрение туземцев.

 

Г-жа Лой, супруга боцмана с «Альцесты», которая была единственной женщиной в нашей эскпедиции, конечно же была не особо рада нашему переселению на остров. Она была отлично воспитанной дамой, с прекрасными манерами и дорогими туалетами, но при этом умела подавать себя без излишнего снобизма или манерничанья. Туземцы уделяли ей повышенное внимание, постоянно демонстрировали готовность услужить или иным образом выказать знаки своего расположения, причем такие, какие они не демонстрировали в отношении всех нас остальных. Они пошли даже так далеко, что сказали, что она единственная из нас, кто может свободно посетить город. Но г-жа Лой, после совещания со своим мужем, который выразил опасения в безопасности такой «экскурсии» даме в одиночку, отклонила это предложение. Когда мы узнали, что г-же Лой было предложено прогуляться по городу, то попытались переубедить боцмана, говоря, что островитяне очень вежливые люди и никакой угрозы для его жены они не представляют, но он ответил, что его супруга сама не желает туда идти. Таким образом, это у нас была единственная возможность увидеть столицу Loo-Choo за все время нашего визита на острове, но она была упущена из-за отсутствия любопытства у женщины.

 

Это достойная леди была на борту «Альцесты» до самого момента кораблекрушения. Так что обвинять ее в проявлении излишней робости на Loo-Choo было бы несправедливо. Она разделяла с нами все трудности, опасности и тревоги, а также катастрофические события с большой долей терпения и стойкости для своего пола. Но ее усилия и стойкость, вероятно, был слишком непосильными и длительными для нее, и она, к сожалению, скончалась на обратном пути, при возвращении с Явы в Англию.

 

(продолжение...)






Март 2024

П В С Ч П С В
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728 29 3031

Поиск по блогу