1816: Приключения первых британцев на Рюкю-11

(часть10)

За время нашего отсутствия Maddera научился еще лучше говорить по-английски. Он был вообще наиболее дружески к нам расположен, поэтому почти все свое время проводил на корабле в нашей компании. Но находясь на корабле он проявлял интерес не только к нам, но и к окружавшим его вещам. Его интересовало буквально все, и иногда он доставал нас своей дотошностью. Обнаружив какую-либо новую для себя вещицу, он подолгу вертел её в руках силясь понять для чего же она предназначена. Его пытливый ум предлагал различные возможности для ее использования. Иногда придя в отчаяние из-за попыток решить очередную загадку он обращался за помощью, отвлекая нас от дел. Однажды, на берегу, он увидел меня с книгой в руках, и упросил сесть под деревом, чтобы я ее ему почитал. В это время мимо нас проходил Jeeroo с какими-то крестьянами. И весь этот «отряд» уселся на траву и тоже начал слушать с глубоким вниманием и интересом, то что я читал им по-английски. Но с особым вниманим слушал Maddera, поскольку он очень хотел научиться даже читать по-английски, но у него это не очень получалось.

Возможно его интерес к нам был не вполне бескорыстным, мы подозревали, что он действовал по заданию своего начальства. Он хорошо подходил для такой роли – обладал крепким умом и славным характером, и вскоре стал нашим всеобщим любимцем, что позволяло ему получать от нас любую информацию, какую он желал. По сравнению с ним Jeeroo был совсем другим человеком. Он также обладал добродушным характером и вежливыми манерами, но не проявлял никакого значительного любопытства, кроме того, он показался нам и не столь сообразительным, как Maddera. Конечно, все также с любезностью общались с Jeeroo, смеялись и шутили с ним, сердечно жали ему руку всякий раз при встрече, но Maddera восхищались и уважали больше, и кроме того он обладал более высоким рангом, чем Jeeroo, что возможно также делало его более популярным в нашем обществе.

На вид Maddera было около 28 лет, он имел стройную фигуру и обладал очень живой натурой. У него был неправильный прикус - верхние зубы немного заходили за нижние, что придавало его лицу заметное своеобразие, которое, впрочем, не портило впечатление от его внешнего вида. По характеру он был весельчак, ценил шутку и сам любил пошутить, но при этом обладал изрядной долей здравого смысла, что всегда позволяло ему не выходить из пределов строгой этики. Когда требовала ситуация он мог быть вполне серьезным, но при обычных обстоятельствах предпочитал веселую непринужденную манеру общения. Таковы были его здравый смысл и склонности во вкусах, которые позволяли ему мгновенно подстраиваться под настроение всей компании, и именно это, по моему мнению, делало его нашим всеобщим любимцем. Предприимчивый дух и редкая многогранность таланта приводили к тому, что он занимался большим количеством дел одновременно, но больше всего он преуспел в изучении английского языка. Например, как-то раз, через месяц после нашего прибытия, мы поинтересовалсь у него – куда пропал его компаньон Anya, а он по-английски ответил: «Anya? — его мать болеть — он идти в дом к своей матери». Мы спросили - а когда Anya вернется, на что он сказал: «два-три дня, когда его мать не больной, тогда он приходить на корабль». Именно с этого момента мы поняли, что Maddera, казавшийся нам простым замечательным парнем на самом деле в плане способностей превосходит остальных соотечественников. Долгое время мы не могли понять каким рангом он обладает, поскольку поначалу он держался очень скромно не только перед нашими офицерами, но и курсантами. Однако, мы обратили внимание на то, что он одевался в стиле самых респектабельных островиятн, а его манеры говорили о том, что он принадлежал к лицам очень высокого ранга. Сам он говорил, что не является никаким начальником. Но несмотря на это, одна случайная ситуация продемонстрировала его фактическую власть, которую он предпочитал держать в секрете. Однажды утром, у нас возникла задержка со снабжением кораблей с берега. Как только Maddera об этом узнал, он отправился к капитану Максвеллу и взял на себя обязательство решить все наши проблемы, что он, соответственно, и сделал. Также он сказал капитану, что если у нас возникнут еще какие-либо проблемы из-за нерасторопности островитян, то он готов и впредь их решать.

Успехи Maddera в изучении английского языка, а также его ненасытное любопытство к всему тому, что мы ему рассказывали об Англии, естественно породило у нас идею предложить ему отправиться в Англию, где он мог бы лучше удовлетворить свои интересы, и получить множество различных знаний, могущих быть полезными для его страны. Но, когда мы ему сделали такое предложение, он задумался на пару минут, а потом, покачав головой, сказал: «Если я поеду — отец — мать — дети — жена — дом — все плачут! Нет, нет — все плакать насчет меня».

В наше отсутствие, пока мы на «Лире» исследовали побережье острова, островитяне сделали нам нечто гостевого дома для моряков «Альцесты». Дом был обнесен забором из плетеного тростника, и в нем круглосуточно находились 3-4 островитянина, готовые сопровождать любого нашего моряка. На вершине холма они также успели возвести длинный сарай, с полом из плетенного бамбука, в котором обычно в первой половине дня собиралась вся наша компания для чаепития и курения табака. Это было очень удобно - место, где можно было переждать жаркий полдень, или просто отдохнуть, развалившись после утренней прогулки, ожидая, когда прибудут лодки, чтобы переправить нас на корабль. Некоторые островные чиновники высокого ранга брали на эти чаепития своих сыновей, которым было поручено подносить взрослым небольшие ящички, которые внутри имели множество отделений с разной едой: рисом, ломтиками яиц, мелко порезанными квадратными кусочками копченой свинины, рыбой и сладостями. В углу сарайчика был очень красиво сервирован небольшой столик, на котором стояли: металлический горшок с сакэ, тарелки, миски, чашки и палочки для еды. Имея постоянно этот набор посуды, мы могли трапезничать в любое время. Мы часто устраивали в этом сарайчике званые «посиделки», рассылая приглашения различным чиновникам, или приглашали просто встретившись с ними где-то случайно, предлагая присоединиться к нашей компании. Мы также устраивали пикники, выбирая для этого различные живописные тенистые места, иногда, например, рядом с водопадом, но чаще – в лесу под деревьями. На пикниках мы стелили ковер на траву, который нам заменял скатерть, в центре которого устраивали импровизированный стол, а мы все размещались вокруг него. Нередко наши «посиделки» длились до тех пор, пока мы не выпивали все горшки с сакэ.

Невозможно не отметить, как эти вежливые люди воспитывают своих детей. Всякий раз, когда мы демонстрировали им что-нибудь новое, они всегда приводили свою молодежь, чтобы и они тоже смогли на это посмотреть. Вообще мы видели повсеместно на острове, что родители и дети постоянно ходили везде вместе, и это было то, что мы никогда не видели в какой-либо другой стране. Дети вели себя довольно активно и свободно, но при этом никогда не выходили за рамки дозволенного их родителями. Было очень интересно наблюдать с каким терпением и мудростью родители обращаются со своими детьми, рассказывая им, что может быть неправильным, а что - правильным для хорошей дисциплины. Как-то раз была занятная история. Мы обедали с местными чиновниками в том самом сарайчике на вершине холма, и обратили внимание, что один подросток из компании прислуживавших нам мальчишек начал проделывать акробатические «экзерсисы» во дворе на траве. Естественно, что через некоторое время все наши взоры были обращены на него. Заметив это он смутился и прекратил демонстрацию своих «подвигов», будучи не уверен, что все это нам нравится. Тогда мы предложили ему пуговицы и другие интересные для него вещи, чтобы он повторил свое «представление», но напрасно. Тогда Jeeroo попросил подростка все это повторить, а затем даже почтенный 80-летний старец, но мальчик упрямо оставался сидеть на траве. Тогда Jeeroo уже приказал ему сердитым тоном, но мальчишка по-прежнему решительно отказывался. «Ну, и ладно» - сказал нам тогда, пожав плечами, самый старший начальник из компании наших островитян, «что с ним поделаешь? Ему захотелось, и он сделал. Если захочет снова, то повторит». Так и случилось, когда мы его оставили в покое, он немного посидел, а затем снова повторил свое «представление», причем даже еще более вдохновенно, чем это было в первый раз. Мы удивились здравому смыслу этого начальника - не заставлять мальчика делать по чужому приказу, а позволить ему это сделать по собственному желанию. У начальника было достаточно проницательности, чтобы сделать так, чтобы мальчик «захотел» повторить свое представление «сам», исходя из «своего» настроения. Такое раннее уважение к личности ребенка позволяет установить взаимное доверие и свободу общения между взрослыми и детьми. Вероятно таким воспитанием детей объясняется их легкость в общении с нами. Однажды как-то раз я выполнял задание, зарисовывая деревню и окрестности возле моста, как ко мне подошел прекрасный малыш и не сказав ни слова стал пытаться привлечь мое внимание, проделывая разные выходки около меня. Желая видеть, как долго это будет продолжаться, я не обращал на него некоторое время внимания, но затем посмотрел и приветливо улыбнулся. Тогда мальчик сказал одной фразой: «Как дела? Очень хорошо, благодарю вас», - и убежал, очень довольный тем, что смог мне продемонстрировать свое знание английского языка.

Однажды, к нам на корабль островной художник принес рисунок «Альцесты», чтобы показать его капитану Максвеллу. Размер рисунка был около 2 футов длиною. Он был выполнен в манере традиционной живописи Loo-Choo, и вызвал у нас большое любопытство. На нем кроме корабля были также изображены капитан и офицеры, ростом до половины мачт, одетые в полную форму, а также несколько матросов, занимающихся корабельными работами. Манера рисунка была для нас очень непривычной, однако, к чести его автора надо сказать, что он не упустил ни малейшей детали корабля и одежды людей, все было изображено очень подробно и точно.

18 октября, состоялся жесткий разговор между официальным островным переводчиком Джоном и некоторыми чиновниками. Ранее Джон обещал предоставить капитану Максвеллу лошадь для прогулок по острову, но этого не было выполнено, и теперь получалось, что он не сдержал своего слова. Он был очень зол, и сказал чиновникам, что очень огорчен этим фактом. Последовавший за этим перепуг среди чиновников мы затем обсуждали с большой долей юмора. Многое мы поняли из разговора сами, поскольку Джон использовал некоторые «крепкие словечки» из китайского языка, а конкретно – порта Кантона, которые были известны многим нашим морякям.

Как нам пришлось убедиться, к своему огромному изумлению, что население Loo-Choo почти не использует в обращении денег. Невероятно было слышать от некоторых, что они даже не понимают для чего они нужны. Конечно были среди островитян и такие люди, которые посещали Китай, и знали, как используются деньги, но основная масса народа была так плохо о них информирована, что ни один из них даже не показал какого-либо желания обладать испанскими долларами, или какими-то иными золотыми монетами. Хотя мы часто пытались предложить денег Maddera или другим чиновникам, они всегда предпочитали им обмен равноценными вещами. Мы вообще не могли от них узнать что-нибудь удовлетворительного на предмет обращения денег на острове. В последствии мы сами поняли, что, действительно, они не могли нам рассказать что-либо о деньгах вразумительного, поскольку торговля на острове осуществлялась единственно возможным способом - бартером. Мы столкнулись с этим серьезным обстоятельством, когда нам потребовалось закупка припасов и материалов для ремонта «Альцесты». А еще мы заметили, что все нанятые нами работники-островитяне имели небольшие клочки бумаги, которые они прятали в своих хатимаки (головная повязка), на которых было что-то написано. Это конечно же очень возбудило наше любопытство, но на все вопросы, которые мы смогли задать тогда на уровне наших еще невеликих познаний в местном языке, мы так и не получили понятных ответов. Позднее, когда мы уже могли лучше общаться на местном языке, то узнали, что эти клочки бумаги были от островных чиновников, и на них было написано что-то типа «hoonatee» или «hoonee», что означало «корабль». Мы предположили, что эти бумаги служили разрешением островных властей работать на нас, а возможно, это был документ подряда, на основании которого подрядчик мог получить впоследствии вознаграждение от островного начальства за снабжение или услуги для наших кораблей.

(продолжение...)