Случайности не случайны. Вторая попытка.

На следующий день после оглушительного фиаско, моё подавленное настроение не укрылось от Игоря Чебурашкина, который так же посещал тренировки дзюдо в "Даугаве" по другим дням. Мы часто обсуждали тренировки, что показывают им, а что нам, учили друг друга разным "премудростям". В целом методика его тренировок мало чем отличалась от наших, что не удивительно, ведь руководил ими ученик Великотного и Рудзитиса Анатолий Иванович Орлов, которому в ту пору едва перевалило за 20-ть. Чебурашкин много про него рассказывал, но у меня отложилось только то, что у Орлова был синий пояс, то есть 1-й взрослый разряд.
За предшествующий вечер я выплакал все слёзы, поэтому поведал Игорю историю моего отчисления бесцветным голосом, направив потухший взор себе под ноги. "Да чего ты расстраиваешься? - искренне удивился он такой реакции - В нашу группу до сих пор новичков принимают, приходи к нам!" Такого счастливого поворота я не ожидал и с радостью схватился за эту возможность. Тренировки Орлов вёл по вторникам и четвергам, поэтому я побежал в зал в тот же день - прощание с дзюдо не продлилось и сутки!
Группа Анатолия Ивановича была существенно меньше - от силы человек тридцать и всем хватало одной раздевалки. Чебурашкин, на правах завсегдатая, представил меня ребятам как очередного "новенького" и своего одноклассника. Про то, что я уже успел немного позаниматься в другой группе, мы с Игорем решили никому не говорить. Наверху в зале меня представили Орлову, он записал в журнал мои имя, фамилию и год рождения и сказал, что я принят! Анатолий Иванович был среднего роста, его атлетическую фигуру с прекрасно развитой мускулатурой не могло скрыть даже просторное кимоно. Внимательные глаза смотрели строго, но весь его облик говорил, что у него добрая натура, что строг и суров он только с лентяями, нытиками и хулиганами. Двигался он легко и пружинисто, во время демонстрации акробатических и других специальных борцовских упражнений, выполнял всё на хорошей скорости и с большой амплитудой. Мне казалось, что и я так смогу, лишь стоит взять хороший разбег!
В новую группу я влился сразу. Может быть помогло то, что я практически всё умел делать так же, как и остальные, а может быть и потому, что наш коллектив был меньше и концентрировались мы на меньшей площади. Неожиданностью для меня было то, что одновременно с нами тренировалась ещё одна группа наших сверстников с которой занимался Эрик Теодорович Лиекне - тот самый, кто записал Игоря Чебурашкина. Я его сразу же узнал и поздоровался. Лиекне приветливо кивнул в ответ. С тех пор эта традиция закрепилась. Я часто встречался с ним на улице, по дороге из школы. Он был заметен издалека - высокий, широкоплечий с блестящей лысиной. В первый раз я опешил увидев его вне зала в обычной одежде, не зная, как себя вести, но уже в следующую секунду собрался с духом и чётко выговорил: "Здравствуйте, Эрик Теодорович!" Лиекне чуть удивлённо взглянул на меня, явно не припоминая моего лица, улыбнулся и ответил: "Здравствуй!" Основная часть его группы состояла из латышских ребят и меня очень удивляло, что они, обращаясь к Эрику Теодоровичу, говорили: "Тренер!". В нашей группе тоже занимались несколько латышей, но они обращались к Орлову по имени-отчеству. Впрочем, и те, и другие проявляли искреннее уважение к своим наставникам, Орлов и Лиекне отвечали нам тем же.
Поперёк зала, на трёхметровой высоте, был натянут стальной трос на котором крепился занавес. Во время тренировок Великотного и Рудзитиса он был убран к стене. Наша же тренировка начиналась с того, что Орлов вместе с Лиекне тянули эту тяжёлую ширму на противоположенный конец зала, а мы строились на своих половинах. Обычно тренировка начиналась с пробежки по кругу, во время которой ширма начинала шевелиться и развиваться, как живая. Помимо ширмы в зале стоял рояль (иногда в нашем зале тренировались гимнасты), висело два каната, под ними лежало несколько мягких поролоновых матов, обтянутых зелёным брезентом, в углу лежала кожаная кукла, к которой на железных шарнирах крепились кожаные же руки, а вместо ног у неё был толстенный столб, напоминающий слоновью ногу. С этой куклой упражнялись "классики", нарабатывая броски прогибом, а мы просто дурачились с ней, когда нам позволяли её взять - для нас она ещё была слишком тяжёлой. Отдельное место отводилось целой коллекции гирь, гантель и дисков для штанги, а также два стальных грифа - поменьше для упражнений стоя и побольше для жима лёжа и приседаний. К железу нас не подпускали, да и никто из нас не мог ещё удержать эти снаряды на весу.
Тренировки захватывали меня всё сильнее, вытесняя из прежней жизни чтение книг, дворовые игры и учёбу. В библиотеках я целенаправленно штудировал всё, что находил про дзюдо и борьбу вообще, а также переключился от приключенческой и исторической литературы на спортивную и на книги о Японии. Стало традицией просматривать каждую японскую картину, которую показывали в нашем кинопрокате. Я уже писал о знаковом немецком фильме "Я вам покажу". Не меньшее впечатление на меня произвёл увиденный в кинотеатре чуть ранее японский фильм "Знамёна самураев". А ещё я знал о существовании фильма "Гений дзюдо", который я мечтал увидеть, но его, к сожалению, уже сняли с проката. Про эту историю, про ожидание, поиски и мою встречу с картиной "Гений дзюдо" можно написать отдельную главу. Но сейчас не об этом.
После того, как жизнь со всего размаху ударила меня фейсом об тейбл, волею судеб я попал в группу дзюдо, которую тренировал Анатолий Иванович Орлов. До этого он стажировался и был помощником тренера, но именно эта группа стала его первым самостоятельным шагом на поприще Тренера и именно его я считаю своим первым Учителем, ибо во многом благодаря ему я стал тем, кем являюсь сейчас. Он был для меня примером на протяжении важных пяти лет с моего 12-тилетия и до 16-ти лет, когда мы закончили школу. Это тот самый "переходный возраст", о котором много говорили тогда, но редко вспоминают сейчас. Это "трудные подростки", это амплитудные метания по всей шкале жизненных приключений от самого нижнего минуса до самого верхнего плюса. Перед моими глазами был пример, на который я стремился равняться и если бы у меня была возможность ещё одного выбора, вернувшись на 45 лет назад, я бы ничего не стал менять.