Перейти к содержимому






Фотография

С прошлого форума 1 Харлампиев, самбо в СФМЭИ и кое-что еще

Написано Alex_219 , 09 Февраль 2019 · 1 064 Просмотров

Была ссылка на прошлом форуме. Пусть будет и здесь.

Относиться с осторожностью поскольку устная история очень специфичное дело.

http://xn--h1ahom0c....1/fedyanin6.htm
MEMORIA: Федянин Александр (АТ-61)
Изображение Харлампиев, самбо в СФМЭИ и кое-что еще
Перечитав весь набранный мной здесь текст, я остался очень недоволен,
потому что Харлампиев, этот без сомнения выдающийся человек, получился не таким хорошим,
как мне хотелось бы. Но я сюда включил правду и только правду.
Мне бы хотелось, что бы Харлампиев был лучше, чем он получился в моих воспоминаниях.
Однако, то ли Анатолий Аркадьевич был очень сложным человеком,
то ли время было такое сложное, но получилось то, что получилось.

2. ХАРЛАМПИЕВ В СФМЭИ.

Изображение Летом 1962 года к нам в СФМЭИ приехал на работу Анатолий Аркадьевич Харлампиев. Его назначили заведующим кафедрой физвоспитания. О Харлампиеве я знал еще до его приезда в институт. Когда мы учились в школе, то мы втроем (Саша Попов, Витя Симонов и я) взяли в библиотеке одну из книг по борьбе самбо и пытались втроем самостоятельно разучивать приемы. Но это была пустяшная затея. Знание просто приемов мало что дает. Нужна система тренировок под руководством опытного наставника. Поэтому у нас ничего путного и не вышло. Единственная польза, которую мы тогда извлекли для себя – это то, что мы узнали, что вот есть такой Харлампиев – автор большого числа книг по борьбе самбо.
О том, что Харлампиев приехал к нам в институт, я узнал от Льва Скоробогата. Анатолий Аркадьевич начал разворачивать широкомасштабную работу по массовой подготовке самбистов в Смоленске. Он хотел буквально за 1 или 2 года подготовить несколько десятков мастеров спорта по самбо. Поскольку мастера получаются из перворазрядников, то надо было подготовить хотя бы сотню перворазрядников. А для этого нужно было подготовить соответствующее число (по закону пирамиды) второразрядников и третьеразрядников. Можно себе только представить в каком количестве был необходим исходный рабочий материал (новички), что бы выполнить поставленную им задачу.
Изображение Собрав где-то в институте наших студентов, Анатолий Аркадьевич показал им целый набор довольно-таки примитивных приемов рукопашного боя, от которых ребята были в диком восхищении. Эти приемы отличались той особенностью, что для их разучивания не требовалось никакой специальной подготовки, и не нужен был зал, точнее, борцовский ковер.
Мне об этих приемах рассказывал Лев Скоробогат. В безумном восторге, он мне показывал приемы освобождения от захватов (когда тебя «взяли за грудки» или схватили за руки), приемы против ударов ножом сверху и снизу, приемы против пистолета. Я вежливо слушал Льва, но особого восторга у меня эти приемы не вызвали. Я интуитивно чувствовал, что эти приемы не смогут обеспечить надежной защиты в самообороне.
Много позже я узнал, что для успешного проведения приемов против ножа надо обязательно проводить второй прием ногами с болевым эффектом для противника. Но одновременное проведение сразу двух приемов всеми частями тела требует длительной подготовки и тренировки. С другой стороны приемы против пистолета, как и против другого огнестрельного оружия, хороши только в кинофильмах. Дело в том, что нажать на спуск противник всегда успеет раньше, чем ты донесешь свои руки до ствола. Особенность правильного выполнения приемов против огнестрельного оружия состоит в том, что одновременно с выносом рук к стволу, надо начинать уход всем телом с трассы полета пули. Это очень сложное движение всем корпусом (элемент «качания маятника») и выполнить его может только хорошо тренированный человек.
Приемы, которые показывал Харлампиев, имели совсем другое назначение. Это была реклама для заманивания новичков в секцию самбо. До нашей встречи с Харлампиевым было еще далеко, и все приемы, которые мне показывал Лев с таким восторгом, почти не произвели на меня никакого впечатления.
Изображение В это время (начало летних каникул у студентов) я работал у Евгения Дорофеевича Володько. Я в то время был безотказный человек, в том смысле, что если меня о чем-то просили, то я не мог отказать. Это, по-моему, очень дурная черта человека. Каждый человек должен уметь твердо отказывать, если считает, что то, о чем его просят, делать не следует. Но я был самым настоящим размазней и отказывать не умел.
Володько попросил меня помочь ему с изготовлением наглядных пособий по начертательной геометрии. Мне эти пособия были совершенно до лампочки и начертательная геометрия тоже. Этот предмет мы уже сдали, причем я был единственным студентом в институте, который сдал этот предмет на «отлично». Но меня начертательная геометрия совсем не заинтересовала. Мои интересы лежали в области аналитики (курсы высшей математики и теоретической физики). Тем не менее, раз Володько попросил меня помочь, я, не отказывая ему, взялся за это дело и работал, как говорится, «не за страх, а за совесть» с полной самоотдачей.
В это время Анатолий Аркадьевич начал сооружение большого специализированного зала для борьбы самбо. Там надо было сделать: обрешетку на стенах из бруса 50х50 мм, обшить эту обрешетку досками и сверху на доски повесить на всех стенах маты (это чтобы при бросках люди не бились об стены), на пол надо было насыпать опилки толщиной больше полуметра и сверху натянуть покрывало из толстой и прочной материи. Это чтобы было мягко падать.
Опилки надо было возить с лесопилки. Где-то Харлампиев раздобыл бортовой грузовик. А чтобы найти грузчиков, он прошел по общаге и, поймав первого попавшегося ему на глаза парня, попросил его помочь. Этим парнем оказался только что присланный к нам в СФМЭИ после окончания университета молодой преподаватель по теоретической механике Калужин. На вопрос, а с кем вместе он будет грузить опилки, Харлампиев ответил очень просто: «А ты поймай какого-нибудь студента в институте и вози с ним».
Калужин пошел ловить студента и наткнулся на меня.
- «Что ты тут делаешь?» - спросил меня какой-то высокий (он был 2-х метрового роста) парень, которого я видел впервые в жизни и понятия не имел кто он такой.
- «Модели по начерталке» - ответил я. - «А тебе что-то надо?».
- «Да, надо помочь с погрузкой опилок».
- «Куда идти» - спросил я. Этот парень мне объяснил, что идти надо не сейчас, а завтра в 9 утра будет машина и надо ехать на пилораму. - «Понял» - ответил я. - «До 9-и утра. Не болтайся тут и не мешай мне работать».
Утром мы нагрузили полный кузов опилок и привезли их на Гагарина, 22. Зал был на первом этаже. Машину подогнали задним бортом к окну, и мы начали перебрасывать лопатами опилки через окно прямо в зал. Сколько пошло машин на ползала я не считал, но много. Эта работа закончилась. В работе прошли «каникулы» и начался новый учебный год.
Изображение Мы в то время совмещали учебу с работой на смоленских заводах (дурацкая реформа Хрущева). Харлампиев попросил руководство института, чтобы мне работу на заводе заменили работой у него на кафедре (хотя я об этом и не знал). Анатолий Аркадьевич был уважаемым человеком в институте. Это был первый доцент в СФ МЭИ!. Директор Пищиков уважил просьбу Харлампиева, и я совершенно неожиданно для себя оказался сотрудником кафедры физвоспитания.
Начав работать с Харлампиевым, я начал и тренироваться у него в секции. У меня не было врожденных данных, чтобы стать не только хорошим, но даже посредственным самбистом. Но я был исполнителен, безотказен и очень старался делать все, что мне поручалось, как можно лучше. Поэтому мы с Харлампиевым довольно-таки неплохо ладили, хотя и часто спорили. Харлампиев не терпел никаких высказываний против самбо. Поэтому на кафедре никто не осмеливался, не только высказываться насчет самбо, но даже заикаться о том, что в природе может быть что-то лучшее. Я был единственным исключением.
Я не просто спорил. Я пытался разобраться – какой вид боевых искусств наиболее эффективен в практическом применении. Я высчитывал, и получалось, что время на нанесение удара было всегда меньше, чем время на проведение захвата противника и подготовку к проведению приема. Анатолий Аркадьевич доказывал обратное, но без расчетов. Дело было в том, что самбо бывает разным. Самбо делится на два больших раздела: спортивное и боевое.
Спортивное самбо строго регламентировано. В нем запрещено проводить определенные приемы и есть набор правил по проведению соревнований. Боевое самбо ничем не ограничено, делай с противником все, что хочешь, и всем, что попадется под руку. Практически, боевое самбо – это занятие более жесткое и жестокое, чем в наше время (2012 год) известные «бои без правил».
Разница между спортивным и боевым самбо наиболее видна по тому, как определяется победитель. В спортивном самбо может быть или «чистая победа» - это когда после проведения болевого приема («болячки»), противник признает себя побежденным (а если не признает, то судья на ковре все равно останавливает схватку, чтобы не было ненужных переломов), или победа по очкам. Очень редко бывает победа за явным преимуществом – это когда один спортсмен набирает очков значительно больше, чем другой.
Изображение В боевом самбо критерий победы только один, противник или убит, или смертельно покалечен (так что не может не только сопротивляться, но даже двигаться). В боевом самбо разрешается все, бей противника руками, ногами, души его, смещай шейные позвонки (мгновенная смерть)… Если в руки попался нож, режь противника ножом. Самооборона в том, чтобы убить противника. Здесь, как в бою (а это на самом деле и есть бой), или ты его, или он тебя.
Я должен отметить, что в Смоленске никогда не было не только соревнований по боевому самбо, но даже при подготовке оперативников из органов МВД и КГБ в группе специального назначения, Анатолий Аркадьевич им не давал серьезного набора приемов боевого самбо. Он давал оперативникам самые безобидные и самые примитивные приемы. Это вполне объяснимо. Целью Харлампиева было привлечение как можно больше людей к занятию самбо. А кто бы захотел идти на тренировку в секцию, откуда на каждом занятии выносили бы трупы и окровавленных калек?
У Харлампиева была прекрасно разработанная система подготовки самбистов для спортивного самбо. Каждая тренировка начиналась с разминки. В начале разминки шли серии кувырков (вперед, через левое плечо, через правое плечо, назад). Это обязательный набор для тренировки вестибулярного аппарата. Потом набор упражнений на разработку гибкости суставов. Потом темповые упражнения с гантелями небольшого веса (1 кг.). И в заключение разминки шла целая серия падений на «ковер» через шест, на левый бок, правый бок, назад и падения из сальто.

Падения – это обязательный элемент подготовки самбиста. Как объяснял Анатолий Аркадьевич, при падении человек приблизительно на 1 или полторы секунды теряет ориентировку в пространстве и с ним можно делать все, что хочешь. У тренированного человека такой потери не происходит, он соображает совершенно одинаково как до падения, так и после падения и даже в сам момент падения.

После разминки начинались упражнения по разучиванию и отработке приемов. Потом шла борьба в парах, какие-нибудь соревнования. На этом тренировка заканчивалась.
Из специальных тренажеров в зале на стене были укреплены два кистеукрепителя. По указанию Анатолия Аркадьевича и под его руководством я сделал чертежи этих аппаратов, а на одном из Смоленских заводов их изготовили. Это были прекрасные вещи. Каждый из занимающихся в зале, должен был произвольно (когда ему вздумается) подходить к этим аппаратам и заниматься на них. Результат работы на этих аппаратах был поразительным, месяца через два таких занятий руки становились настолько сильными, что даже тренированный самбист уже не мог легко вырваться из захвата. Для обычного человека вырваться было вообще невозможно.

Изображение Каждое воскресенье в институте проводились соревнования «Открытый ковер». Участвовало в этих соревнованиях от 30 до 50 человек. Проводились соревнования в клубном зале СФМЭИ. Посреди зала укладывался ковер из специальных матов, которые покрывались сверху плотным и крепким материалом. Если учесть, что для получения третьего разряда надо было одержать 6 побед, то станет ясно, что разрядники росли, как грибы в дождливую погоду. Прошло совсем немного времени, а у нас появилось десятка два перворазрядников (спортсменов со 2-м и 3-м разрядом никто не считал, и их всерьез не воспринимали), появились и первые мастера спорта: Нечаев и Непочатов (оба из конвойного полка МВД) и Дорофеев.
Когда они боролись, даже на тренировках, это было захватывающее зрелище. Каскад приемов, многие приемы выполнялись не в стойке, а в полете прямо в воздухе. Опять же по указанию Анатолия Аркадьевича, я на нескольких листах ватмана изготовил плакаты для оперативного учета достижений самбистов. На этих плакатах по вертикали заносились фамилии самбистов, а по горизонтали вверху стояли даты соревнований и по горизонтали против каждой фамилии стояли результаты схваток самбиста в соревнованиях. Харлампиев считал, что такая форма учета очень наглядна и избавляет от ведения журналов спортивных занятий.
На каждом соревновании обязательно присутствовал врач. Это в обязательном порядке. Но почти на каждом соревновании кто-нибудь что-нибудь ломал: руку, ногу, ключицу или ребра. Это такой вид спорта, что без переломов не обойтись. Теоретически, наверно, обойтись можно. Но на практике, достаточно малейшей неточности или небрежности в выполнении приемов и … перелом.

Хотя я боролся очень мало, но за время работы на кафедре, я «успел» сломать себе правую руку (может быть ты помнишь О.Е., как я ходил на лекции в гипсе), несколько ребер (3 или 4), выбил колени в коленных суставах, и у меня было очень небольшое смещение шейных позвонков.

Отношение к переломам у самбистов было очень простое, как к явлению естественному и закономерному (это как будто ты поливал грядки и облился водой – неприятно, но ничего страшного). Харлампиев тоже был изрядно поломан в молодые годы. По поводу переломов у Анатолия Аркадьевича была своя теория, при переломах надо усиливать нагрузку целых частей тела, то есть увеличивать интенсивность тренировок. Тогда кровообращение усиливается, и места переломов срастаются намного быстрее, буквально дня за 4, максимум за 1 неделю. У меня была полная возможность опробовать эту теорию Анатолия Аркадьевича на практике на собственных переломах. Верна ли она? До сих пор затрудняюсь ответить на этот вопрос.
За время работы с Анатолием Аркадьевичем, я узнал многое о нем самом. Вот некоторые моменты его биографии.

Отец Харлампиева (кстати, родом из Смоленска, смотри примечание в конце страницы) был известным тренером по боксу, воспитавшим целую плеяду чемпионов. В том числе и известного чемпиона мира Королева. В 30-х годах прошлого века Анатолий Аркадьевич работал в цирке. Он был цирковым борцом. Цирковая борьба в то время была целой индустрией, как и лошадиные бега. Во время борьбы работал тотализатор и на борцов делались ставки. Занимаясь цирковой борьбой, Харлампиев объехал если не всю страну, то, по крайней мере, большую ее часть. Во время этих поездок он «собирал» приемы национальной борьбы, присущие народам той местности, где он находился. Эти собранные приемы он перерабатывал, дорабатывал, совершенствовал.
Так, в трудах Харлампиева, постепенно рождалась борьба САМБО. По этому, новому в то время, виду борьбы Харлампиев писал книги. К моменту приезда в Смоленск, у него было напечатано около 30 книг по борьбе самбо. Задолго до Великой Отечественной Войны самбо, как видом боевого искусства, заинтересовались военные. Была создана Госкомиссия во главе с Ворошиловым, перед которой Харлампиев демонстрировал приемы боевого самбо.
Во время войны Анатолия Аркадьевича использовали, как для подготовки кадров «профессионалов», так и для очистки подвалов зданий от немцев. Если подвал не большой, то его можно просто забросать гранатами. А если подвал большой, как например, подвалы Кенигсберга, то их никакими гранатами не забросаешь, потому, что противник всегда скроется во всяких штреках, штольнях, нишах и приямках. Поэтому в такие подвалы запускали Харлампиева без оружия (это чтобы руки не были заняты посторонними предметами). Он шел в темноту, а через некоторое время вылезал наружу и говорил бойцам, что они могут начинать выносить тела. Так он и служил.
После войны Харлампиев занимался научной работой, тренировал и издавал свои книги. Он был, если так можно сказать, самым настоящим фанатом борьбы самбо и не терпел в этом вопросе никаких сомнений от окружающих.
- «Самбо – это прикладной вид спорта, крайне необходимый всем и каждому в повседневной жизни» - говорил он, и это было его кредо. Другое его высказывание, которое я хорошо запомнил, это было такое: «Здесь вам не университет, здесь – самбо, здесь надо думать головой».
Он, конечно, был прав. Главное в самбо – это думать головой. Здесь надо, во-первых понять, что собирается делать противник, из набора контрприемов выбрать наиболее эффективный контрприем, создать условия для его успешного применения и т.д. Но главная трудность состоит в том, все это надо проделать очень быстро. Буквально в доли секунды. Большего времени просто нет. Если будешь думать медленно, то ты будешь побежден.
Что из себя представлял Анатолий Аркадьевич? Это был мужчина среднего роста (175 см), на вид довольно-таки полный. Но полнота Харлампиева была обманной, на самом деле у него под кожей не было жира. Эта громадная человеческая туша вся состояла только из мышц. Можно только гадать, какой физической силой обладал этот человек. Увидеть его в реальном «деле» мне ни одного раза не пришлось. В то время, когда Анатолий Аркадьевич приехал в Смоленск, ему было уже за пятьдесят лет. Но он обладал высокой подвижностью и неплохой гибкостью. Если кто-то что-то уронил на пол, например, женщина какую-то безделушку, то он мог молниеносно поднять упавшую вещь, опережая при этом молодых двадцатилетних самбистов.
По своему характеру, он, разумеется, был жестким волевым человеком и довольно таки беспощадным. Любимым его выражением его было: «На хрен, нищим, Бог подаст…». Это выражение он говорил в более грубой форме. В те времена, я не особенно обращал внимания на все это. В обыденном обращении он был вроде бы доброжелателен и корректен. Но я думаю, что это была всего лишь маска. Как создатель борьбы самбо, он всячески пропагандировал эту борьбу, но не всегда честными способами. Иногда он, пользуясь непониманием публики, мягко говоря, попросту лукавил. Подробнее об этом «лукавстве» я напишу ниже (смотри послесловие, самбист против фехтовальщика).


Кафедра физвоспитания СФМЭИ была разносторонней. В то время на этой кафедре работали преподаватели - Анатолий Федоров(специализация – лыжи), молодой выпускник Смоленского физинститута Луговской Владимир Прохорович (специализация – тяжелая атлетика), женщина - мастер спорта по легкой атлетике (а вот фамилию и имя этой женщины я, к сожалению не помню).
Федоров мне запомнился тем, что он много трудился над подготовкой лыж для студентов. Подготовить одну пару лыж (поставить жесткое крепление и упоры для каблуков, надсверлить дырочки в ботинках) не трудно. Но когда, надо подготовить 200 пар лыж – это уже огромная работа. И Федоров ее делает методично и буднично изо дня в день в течении 3-х или больше месяцев.
Каждый сотрудник кафедры ведет спортивную секцию по своей специализации. Но все эти секции выглядят очень бледно по сравнению с секцией самбо. В секцию к Харлампиеву идут люди со всего города, идут спортсмены из других секций, акробатики и гимнастики, фехтовальщики и борцы по вольной борьбе. Идут студенты физинститута и всех других ВУЗов Смоленска. Приходят не только новички, а и опытные спортсмены с первым и более низкими разрядами по своим видам спорта. Так в секции самбо появляются фехтовальщики-перворазрядники Гусев и Радомысленский и еще многие другие.
Самбо времен Харлампиева стало массовым психозом в Смоленске. Впечатление такое, что в Смоленске все занимаются самбо от мала до велика. Калужин, с которым я возил опилки для зала, тоже начал тренироваться в одной из групп у Анатолия Аркадьевича. Но тренировался не долго. На одной из тренировок ему сломали ключицу, и он надолго оказался отлученным от занятий самбо. Когда он полностью восстановился и мог продолжать занятия, Харлампиев уехал из Смоленска.
Директор нашего СФМЭИ Всеволод Илларионович Пищиков тоже не устоял перед искушением познать, что такое это самое самбо. Он тоже тренируется у Анатолия Аркадьевича вместе с небольшой группой своих приближенных. Они тренируются отдельно от всех и не пересекаются со всеми остальными. Это Харлампиев, будучи человеком умным, организовал тренировки руководства института таким образом, чтобы руководство не уронило свой авторитет перед студентами и рядовыми преподавателями. Я к группе Пищикова не имел никакого отношения. Да они меня и не интересовали...

Моя работа у Харлампиева была ничуть не легче, чем на заводе. А скорее всего, намного тяжелее. Кроме участия в тренировках групп (не менее 4-х раз в неделю), я каждое воскресенье принимал участие в организации соревнований «открытый ковер». Часто в качестве судьи на ковре. Кроме этого Анатолий Аркадьевич поручил мне вести занятия в двух группах самбистов. А это по 3 занятия в неделю в каждой группе (это в совокупности 6 дней в неделю по полдня - к занятиям надо разложить ковер, потом 2 часа занятий, потом надо убрать ковер и так далее).
Наконец, Анатолий Аркадьевич организовал спецгруппу для подготовки по элементам рукопашного боя оперсотрудников МВД и КГБ. Для проведения занятий в этой группе ему нужен был ассистент. Кто им мог быть? Ну, конечно же, сотрудник его кафедры, то есть я. Особенность этой группы была в том, что им, в самом деле, был не нужен ковер и спортивный зал. Все приемы были для работы в стойке и против одного противника.
Занятия проходили обычно таким образом. Харлампиев показывает на мне новый прием. Потом все разбиваются на пары и начинают этот прием отрабатывать. Анатолий Аркадьевич и я ходим между парами и смотрим, насколько правильно выполняются приемы.
Я практиковал такой метод. Если у меня есть сомнения в правильности выполнения приема, то я говорю: «Делай прием на мне». Когда делают прием на мне, я могу совершенно точно определить все ошибки выполнения приема. Чтобы эти ошибки стали очевидными для моего напарника, я его предупреждаю: «Будь бдителен, сейчас я буду уходить с приема, сопротивляйся, как можешь». Если прием с ошибками, то уйти с него не представляет особого труда.
С одной стороны работа в спецгруппе была нетрудной, но с другой стороны там так накрутят руки, что у меня потом сильно болели суставы.
Изображение Как я уже отмечал ранее, самбо делится на два больших раздела: спортивное и боевое. Если спортивное самбо строго регламентировано, то боевое самбо ничем не ограничено: делай с противником все, что хочешь и всем, что попадется под руку. Для очень небольшой группки «своих людей» Анатолий Аркадьевич решил провести цикл тренировок по небольшому набору элементов из боевого самбо, в частности, по приемам работы с ножом и другими предметами.
Здесь самооборона заключалась не в обороне от предметов, а наоборот, используя предметы надо как можно быстрее и наверняка убить противника. Смысл боевого самбо в том и состоит, чтобы убить противника. А если не повезет, и убить не удастся, то хотя бы основательно покалечить. Поэтому по боевому самбо и не проводятся соревнования (зачем ненужные трупы).
То, что иногда показывают в демонстрационных выступлениях, как боевое самбо, это на самом деле вообще не самбо, а обычная театральщина – вроде балета с выкриками: «Ха-а-а…».
Для тренировок этой небольшой элитной группы сделали из толстых бревен два щита. Каждый шириной около метра, в высоту метра два. Анатолий Аркадьевич нашел в каком-то магазине подходящие ножи, посоветовал каждому купить по такому ножу и рассказал, как их надо доработать. После доработки нож представлял собой лезвие шириной сантиметра 3, длиной около 40 сантиметров, толщиной в самой толстой своей части около 10 мм и имел деревянную ручку. Режущие кромки были полностью затуплены, а колющая часть остро отточена. Вес каждого ножа был около полутора килограмм.
С этими ножами мы (Луговской, Попов, я и Анатолий Аркадьевич) приступили к тренировкам по работе с ножами (метание в цель броском сверху и снизу, элементы национальных испанского и финского боя на ножах и т.д.). Работали мы не только с ножами, но и с топорами. Лично у меня с ножом получалось не всегда удачно: были случаи, когда нож не втыкался в щит. А вот с топором у меня все было просто блестяще.
В дальнейшем, я познакомился с курсом боевой подготовки русских дружинников 10-11 веков к бою на топорах. Это была целая наука и не простая. Бой сводился к фехтованию на топорах. Подготовка дружинника занимала несколько лет упорных тренировок.
Вообще, русский дружинник – это эквивалент средневекового западноевропейского рыцаря. А эти рыцари по современным меркам, были не что иное, как бандиты с большой дороги. Выйдя на дорогу, рыцари смотрели, где бы им кого-нибудь встретить. А встретив, тут же предлагали сражаться. Победитель забирал у побежденного коня, оружие, все доспехи и все, что было одето на побежденном, раздевая последнего до исподнего. Если встреченные на дороге, отказывались биться, то их избивали, как простолюдинов (бесчестили), а потом у них забирали все, как у побежденных.
В наше время по уголовному кодексу такое рыцарство называется грабежом и разбоем. Вот как изменились времена. То, что тысячу лет тому назад было делом чести, доблести и славы (и, как таковое, воспевалось менестрелями и герольдами), сейчас стало преступлением и осуждается обществом.

Изображение Кроме чисто тренерской работы и руководства кафедрой Анатолий Аркадьевич вел научную работу по разработке новых приемов борьбы, разработке методик тренировок и т.д. Он очень даже неплохо рисовал (в молодости у него была дилемма, куда податься в спортсмены или в художники). Поэтому, разрабатывая новые приемы, он прорисовывал все элементы выполнения приемов в виде картинок двух людей выполняющих элементы приема. Эти картинки он рисовал на обрывках бумаги в четверть стандартного формата (четвертушка обычного листа писчей бумаги).
Однажды несколько таких рисунков пропало у него с письменного стола. Мне этот случай запомнился именно из-за грандиозности скандала, который устроил Анатолий Аркадьевич. Он поставил всю кафедру, буквально, на уши. Он считал, что эти листики у него украли конкуренты для опубликования под своим именем (плагиат). Все искали эти листики, каждый оправдывался, что он не только не брал листиков, но даже близко не подходил к столу.
Закончился скандал тривиально. Оказалось, что уборщица, убирая кабинет Харлампиева, взяла эти обрывки у него со стола и выбросила в мусор. Перерыли мусорные баки. Листочки опять легли на стол Анатолия Аркадьевича, и он довольный сел писать словесное описание разработанных им спортивных приемов.

Прошел год моей работы на кафедре. В конце этого года Анатолий Аркадьевич уезжал в Москву. Там надо было срочно тренировать какую-то сборную (то ли сборную Союза по самбо, то ли что-то еще, точно не помню). Провожали его на Смоленском вокзале около вагона Луговской и я. Луговской оставался зав. кафедрой физвоспитания СФМЭИ вместо Харлампиева. Но Луговской и Харлампиев были очень не довольны друг другом.
Дело в том, что за год пребывания на должности зав. кафедрой Анатолий Аркадьевич много имущества раздал (правда, совершенно бескорыстно) тем, кто у него просил что-нибудь. В частности, к нам в Смоленск привозили маты, причем привозили в три захода (можно сказать, что тремя партиями).
В первой партии были обычные гимнастические маты продолговатой формы. Их было вначале несколько десятков, но потом осталось всего штук 20. Остальные пошли на обшивку стен в тренировочном зале. Отсутствие этих матов в «наличии», с одной стороны, было недостачей. А с другой стороны они были в наличии, но их нельзя было увидеть и сосчитать. Их как бы и не было, хотя они и были.
Во второй партии привезли специальные квадратные маты для борцовского ковра. Эти маты были тяжелыми – килограмм по 50 каждый и на них никто не зарился.
А вот в третьей партии привезли поролоновые прямоугольные маты. Это были прекрасные маты по форме, как постельный матрац. Спать на таком мате, просто постелив его на пол, было одно удовольствие. Вот часть этих матов сотрудники и преподаватели института и разобрали себе домой. Именно, как матрацы. Когда просили такой мат у Харлампиева, он просто махал рукой: «Надо тебе? Возьми. Что за вопрос». Часть этих матов и входила в «недостачу».
Принимая, кафедру от Харлампиева, Луговской, естественно, спросил Анатолия Аркадьевича, как ему быть с недостачей, если случится какая-нибудь ревизия. Это обидело Харлампиева, и он ответил что-то в таком тоне: «Ты хочешь и в поезд сесть, и рыбку съесть, а так не бывает». Луговской тоже обиделся.
На вокзале Харлампиев сказал мне, чтобы я потом сказал Луговскому, что он плохо повел себя в этой ситуации. Говорить ничего Владимиру Прохоровичу я не стал, потому что считал, что свои вопросы он задал вполне правильно и в довольно-таки мягкой форме. А с другой стороны интересная ситуация, когда студент будет что-то выговаривать зав. кафедрой.
Анатолий Аркадьевич был жестким и жестоким человеком, но одновременно и довольно-таки сентиментальным. Это общая закономерность, жестокость всегда в человеке дополняется сентиментальностью. На это обращал наше внимание не один раз и сам Харлампиев. Мы расцеловались (я и Харлампиев) и больше уже ни разу не встречались.
На кафедру физвоспитания после отъезда Харлампиева я ни одного раза не пришел. Почему? Ответ на этот вопрос я хочу дать в виде цитаты, из любимого мной, Ремарка. Эта цитата описывает, как проститутка выходит замуж.

«Равик взял бутылку и пересел к Роланде. – Когда ты уезжаешь? – спросил он. – Завтра днем, в четыре часа семь минут. – Я приду на вокзал проводить тебя. – Нельзя Равик. Никак нельзя. Мой жених приезжает сегодня вечером. Мы едем вдвоем. Понимаешь? И вдруг заявишься ты. Он очень удивится. – Понимаю. – Завтра с утра мы сделаем кое-какие покупки и отправим все багажом. Сегодня я сниму номер в отеле «Бельфор». Удобно, дешево и чисто. – Он тоже остановится там? - Что ты! – удивилась Роланда – Ведь мы еще не повенчаны. – Верно. Об этом я как-то не подумал. Равик знал, что Роланда нисколько не рисуется. Она была женщиной устойчивых буржуазных взглядов. Для нее не имело значения, служит ли она в пансионе для благородных девиц или в публичном доме. У нее были определенные обязанности, и она честно их исполняла. Теперь она освободилась от этих обязанностей и возвращается обратно в свою буржуазную среду, полностью порывая с тем миром, в котором временно жила. Так же получалось со многими проститутками. Часто они становились отличными женами. Проституцию они считали тяжелым ремеслом, но отнюдь не пороком. Такой взгляд на вещи спасал их от деградации».

Конечно же, я не был спортсменом-самбистом. По своим физическим данным я и не мог стать хорошим самбистом. Я был просто сотрудником кафедры у Харлампиева по специализации «борьба самбо». У меня были определенные обязанности, и я честно их исполнял. С отъездом Анатолия Аркадьевича исполнение этих обязанностей прекращалось, и я, как и Роланда, возвращался в свою естественную среду – снова стал нормальным студентом СФМЭИ в группе АТ1-61.



  • Hapkido Lab. и Doktorbu это нравится



А не будете против, если  я третью часть здесь тоже размещу? Прямо из той ссылки? Она очень интересна, про УВЭ. Если против - удалите мой комментарий.

3. ПОСЛЕСЛОВИЕ

 
      Став обычным студентом, я не мог сразу остановиться. Мне надо было некоторое время еще позаниматься физкультурой. Я пошел на занятия боксом в Физинститут. Занимался я там не долго – месяца 3. Мне бокс не понравился. Во-первых, бокс был видом спорта явно не для меня, а во вторых у меня не было глубокого понимания, что такое бокс (что такое игровой бокс и как и чем он отличается от обычного силового мордобоя) как вид интеллектуального развития общества и цивилизации.
      В это время у нас в СФМЭИ появился тренер по фехтованию Войцеховский. Я не знаю, как он был оформлен у нас в институте на кафедре у Луговского. То ли, как штатный сотрудник кафедры, то ли, как внештатный, только для руководства секцией. А может быть, он вел секцию просто на общественных началах. В секции собралось человек 50. Занятия были интересными. Об этом может сказать такой факт.
      Занятия в секции заканчивались часов в 7 вечера. В это время в помещениях института никого не оставалось и вот во всех коридорах и на лестничных маршах часов до 9 вечера дерутся пары на шпагах, эспадронах и рапирах. Картина точно соответствует сцене описанной А.Дюма, когда Д”Артаньян пришел первый раз к Тревилю. Все кругом дерутся. И это вовсе уже не тренировка. Дерутся, потому что интересно.
      Все, конечно, не один раз видели, как играют люди в настольный теннис или в баскетбол. Почему они играют? У них это не тренировка. Они играют, потому что им интересно играть. Вот и все. А нам было точно так же интересно фехтовать. Очень часто (почти все время) я фехтовал с Аликом Трубициным, иногда с Гусевым. С Гусевым мы не были равноценными партнерами, потому что до прихода в секцию Харлампиева он совсем немного не дотянул до мастера спорта по фехтованию. Он был в одном шаге от этой квалификации, но так и не сделал этот шаг. Сначала его отвлекло самбо, а потом … наверно было уже поздно – время упущено. С Аликом Трубициным мы были приблизительно равноценны и поэтому фехтовали много и самозабвенно. На шпагах, иногда на эспадронах, хотя эспадрон и не был нашим видом оружия (мы были шпажисты). 
      Войцеховский был очень хорошим тренером, а фехтование, возможно, было как раз моим видом спорта. К тому же после года работы у Харлампиева, я имел хорошую общефизическую подготовку. Фехтовальных приемов я знал совсем немного, но я разработал свою собственную тактику ведения боя. О том, что эта тактика была совсем не плоха, может сказать такой факт.
      В Смоленске проводились какие-то соревнования по фехтованию. Войцеховский записал на участие в этих соревнования себя (мастер спота) и меня (новичок). Это была не «открытая дорожка», потому что участниками были, как новички, так и спортсмены всех разрядов, в том числе и мастера спорта.
      Проходили соревнования таким образом. Всех участников по принципу «рассчитайсь на первый, второй» разбили на пары. После встречи (боя) победители сводились в первую группу, а побежденные во вторую. Этот первый бой с каким-то ассом я проиграл и попал во вторую группу. В группах дрались по принципу, каждый со всеми. Но во второй группе я сравнительно легко «переколол» всех своих противников (у меня в этот день было 5 боев, и я их все выиграл со счетом или 5:0, или 4:1). 
      Много позже, когда я стал думать получше, до меня дошло, что именно фехтование дало мне глубокое понимание бокса. Одновременно я вспоминал, как Анатолий Аркадьевич демонстрировал самбистам преимущество самбо перед фехтованием.
      Вот Анатолий Аркадьевич приводит какого-нибудь мастера спорта по фехтованию. Выстраивает группу самбистов и перед строем проводит показательный бой на ножах с этим фехтовальщиком. Он дает фехтовальщику имитатор ножа, сам тоже берет имитатор ножа. Бой! Харлампиев наносит первый «порез» фехтовальщику, второй…, третий и т.д. Преимущество самбиста очевидно всем. Но самбисты не догадываются, что здесь не преимущество, а самое обычное лукавство. В чем же дело?
      А все дело в том, что фехтовальщик работает не рукой, а кистью руки. Если бы у фехтовальщика была шпага, то вряд ли даже Харлампиев так легко расправился с фехтовальщиком. Но нож – это не шпага и все навыки работы кистью руки тут ничего не дадут. Ты будешь просто крутить ножом, но это совсем ничего не даст для поражения противника. 
      Для дилетанта (для самбистов), что нож, что шпага – это почти одно и тоже. А на самом деле это замена одного оружия другим, совсем непривычным для фехтовальщика. Благодаря этой замене противники становятся как бы новичками. Они практически равны. Но надо учесть, что Харлампиев имеет лучшую общефизическую и тактическую подготовку. Вот он и побеждает.
      Отталкиваясь от бокса, я смог понять, что такое удар внутренней энергией (дальше сокращенно УВЭ). Об этом ударе я много раз слышал в разных восточных единоборствах, но считал это или вымыслом, или мистикой, как, например, когда человек подпитывается энергией из космоса. Но бокс мне помог понять опять же, в чем там дело. УВЭ оказался вполне реальным приемом. Я сейчас опишу только общие элементарные соображения относительно этого УВЭ, не вдаваясь в детали.
      Вы все видели, как мальчишки лупят «щелбаны» друг другу. Они используют один палец в качестве упора, на который опирается второй палец. Этот второй палец в момент удара срывается с упора и бьет по партнеру. Проведите простой эксперимент. Зафиксируйте кисть руки в неподвижном состоянии в каком-нибудь зажиме и попробуйте ударить пальцем (только пальцем) партнера с такой же силой, как в случае «щелбанца». У вас ничего не получится. Удар просто пальцем будет всегда значительно слабее, чем удар этим же пальцем с упора. С пальцем все понятно: для упора всегда можно использовать другой палец.
      А как быть с рукой или ногой? Где взять упор для удара? Любое движение руки или ноги осуществляется двумя группами мышц: в прямом направлении одной группой мышц, а в обратном направлении второй группой мышц. Если человек натренирован настолько, что может управлять одновременно двумя группами своих мышц, то он может использовать одну группу мышц в качестве упора для нанесения удара с упора.
      По отзывам специалистов по восточным единоборствам для освоения УВЭ надо несколько лет регулярных тренировок (от 10 до 15). Естественный вопрос: а надо ли это? И стоит ли овчинка выделки? Я не могу ответить на этот вопрос. Но из моего понимания (а кто решил и сказал, что оно правильно?) для подготовки спортсмена в части спортивного самбо достаточно только тренировок по самбо (что и делал Анатолий Аркадьевич Харлампиев). Для подготовки специалиста в части боевого самбо нужно освоение спортивного самбо, бокса, фехтования, национальных видов боя на ножах, стрельбы и много еще другого (специалист должен быть универсальным бойцом).
      Из всех спортивных дисциплин мне надо было бы заниматься фехтованием – это был мой вид спорта. Но тут предел моим честолюбивым помыслам положил мой возраст: мне шел 21-й год. А в таком возрасте не приходят в спорт, а уходят из спорта (если спорт не твоя профессия). Начиная с этого времени, я никогда уже не занимался никаким видом спорта, а только работал.
    • Hapkido Lab. и Alex_219 это нравится
Хотел попозже, одним не получилось. Странен мне редактор блогов.

Март 2024

П В С Ч П С В
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
252627 28 293031

Последние записи

Последние комментарии