Что такое До (Путь)-22?
Мио и юген
Выполняя техники До, мы познаем Путь, используя конкретную форму До в качестве инструмента. В процессе практики мы можем испытать момент совершенства — момент, не поддающийся никакому описанию. Для описания неописуемого в японских искусствах и Пути используется Мио.
Мио обозначает что-либо «божественное», «вдохновенное» или «изумительное», но как и со всеми словами, касающимися описания форм До, эти понятия лишь намекают на истинное значение мио.
В некоторых книгах по японской культуре и искусству упоминается связь мио с Ки-ин, т.е. «духовным ритмом», или более буквально — с «ритмом Ки». В общих словах, Ки-ин описывает чувствительность и гармонию с Ки на всех уровнях.
Когда практикующий икебану чувствует и объединяется с ритмом природной Ки, он способен выразить в своем искусстве сущность самой вселенной. Если он понимает ритм и изменения Ки цветов — их расцвет, увядание и смерть, или как они изменяют чувство и форму в соответствии со временем года, то у него получится правильно расположить цветы. Ученик высвобождает дух цветов, а на самом деле дух самой природы. В рисовании чернилами или в каллиграфии, когда практикующему удается поддерживать плавное и ритмичное течение Ки и внимательное отношение к.своей работе, происходит объединение сознания и тела, и следовательно, гармония искусства. С этой точки зрения сёдо представляет собой несравненно большее, чем просто выведение красивых линий на бумаге: работа показывает жизнеутверждающий ритм и движение, которое отражает ки-ин и мио даже спустя века после ее создания.
Ки-ин соответствует ритму Ки на личном и неличном уровнях. Каждый вид деятельности имеет свой уникальный, свойственный только ему ритм, даже те действия, которые, на наш взгляд, не имеют, ничего общего с ритмом (например, письмо), имеют свой индивидуальный ритм, который не всегда можно увидеть, но можно почувствовать. Правильный ритм, соответствующий мио, это то, что мастер будо сенсей Карл Скотт http://www.smaa-hq.com/bio.php?bioid=1 определил как «правильное место, правильное время, правильное состояние сознания». Когда мы чувствуем и поддерживаем правильный и естественный ритм данного рода деятельности, в правильном месте и в правильное время, мы получаем Мио.
Юген тесно связано с мио и более полно объясняет это понятие. Юген подразумевает что-либо «смутное, неясное». И тем не менее, эта неясность не значит беспросветную тьму, а скорее состояние, находящееся за пределами разумного объяснения, но в то же время посильное для человеческого переживания.
Хотя это состояние и трудно описать, юген можно почувствовать точно так же, как мы можем увидеть и познать синеву неба, даже если оно покрыто тучами. Надо понимать, что «неясная, затуманенная» сущность понятий «мио» и «юген» совсем не преуменьшает их значимости.
Вся природа жизни бесконечной вселенной не подвластна логическому пониманию, но наша тяга к неизвестному и непознанному от этого нисколько не уменьшается.
Формы До открывают нам свой высший уровень только в состоянии объединения сознания и тела, состоянии гармонии с собой и вселенной. Когда такое состояние находит свое выражение в искусстве, создаются работы, резонирующие с ощутимым движением или вибрацией Ки-ин. Эффект и чувства, получаемые при этом, невозможно описать словами, и этом смысле они загадочны и непостижимы (мио).
Это состояние позволяет нам заглянуть в загадочный мир юген — мир, лежащий за пределами бытия, мир многоуровневой жизни, далекий и непонятный. Те, кто серьезно практикует ту или иную форму Пути, иногда могут почувствовать это состояние при выполнении, казалось бы, обыденных действий. Этого и следует ожидать, так как Путь подразумевает искреннее переживание каждого момента жизни в настоящем, а не постоянную заботу о достижении чего-то неопределенного и непонятного.
Мио превращает простые действия чайной церемонии, сёдо или будо в истинное искусство. При правильной практике эти искусства приобретают ясно ощутимую ауру, которую можно почувствовать, но невозможно описать. В случае с мио важным является то, как много ты делаешь, а не что именно ты делаешь, или возможно, что и как ты делаешь одинаково важно.
Несколько примеров, я думаю, помогут прояснить природу мио и юген.
В середине 80-х я впервые принимал участие в международной выставке каллиграфических искусств, спонсируемой Какусай Сёдо Бунка Корю Куокай. Мой учитель был вице-президентом нашей группы, и я вместе с ним должен был получать награды, поэтому мы встретились на выставке в Урайсау, возле Токио.
Сенсей предложил перекусить вместе с Уэно Сикусу, президентом Какусай Сёдо Бунка Корю Куокай. У Сенсея Уэно был диабет, и он был очень стар. Во время ланча я вдруг осознал, что сенсей Уэно протянул мне довольно тяжелую тарелку. Несмотря на то, что его рука была очень немощная, она ни разу не дрогнула. Я присмотрелся, как он держал свою чашку и палочки для еды. Я ни разу не заметил ни малейшей дрожи в его руках. Когда я рассказал о моих наблюдениях своему учителю, он лишь пожал плечами и сказал: «Ничего удивительного. Просто постоянная практика сёдо». В этом простом комментарии кроется суть мио.
Другой пример относится к тому времени, когда я старался добиться более мощного проявления энергии в своих иероглифах, не жертвуя при этом спокойствием самой работы. Во время одного из занятий я увидел, как мой учитель сенсей Кобара Рансеки без малейших колебаний, одним решительным движением кисти сделал линию, являющуюся просто образцом мио в сёдо. Стороннему наблюдателю его движение могло показаться всего лишь быстрым мазком кистью, но для меня, столько раз пытавшегося добиться именно такого эффекта, это было несравненно большим. В течение всего последующего занятия учитель периодически делал это же движение кистью. И каждый раз результат оставался прежним — тот же энергичный, но одновременно и абсолютно спокойный эффект. Что еще более примечательно, так это то, что иногда он добивался подобного эффекта, будучи, казалось бы, полностью поглощенным разговором с учениками, иногда даже не глядя на бумагу. Я никогда не спрашивал сенсея Кобара об его удивительной способности, потому что знал, что ответ всегда будет: «Постоянная практика сёдо». Когда-нибудь слышали высказывание, что секрет кроется в мелочах? Так вот это и есть мио.
Му
В До, представляющем собой особую форму выражения Пути вселенной, слово «му» наводит на мысль, о природе вселенной. Связанное с Буддизмом, но отнюдь не ограниченное только этим учением, понятие «му» значит «вакуум, пустота», «ничто» как в космическом, глобальном смысле, так и в контексте повседневности.
Му это непознанное, находящееся за пределами человеческих чувств. Тем не менее, мы, люди, сами являясь постоянно меняющимися и до конца не познанными, то же принадлежим Му.
Му это вакуум, но вакуум не пуст. Что-то, заключающее все, и поэтому не поглощающее ничего. Если я существую, как часть всего, то индивидуальность Я растворяется в тотальности всего. «Я не существую» означает, что «Все существует». Я ничто, Я все. Я вселенная, вселенная это я.
К. Ясуда в хайку объясняет: Когда человеку удается увидеть, например, замечательный закат или прекрасный цветок, то он настолько счастлив, что просто стоит без движения. Это состояние сознания можно было бы назвать «ах», потому что наблюдатель может издать всего лишь один единственный восторженный возглас длинною в один такт дыхания: «Ах!» Объект захватил его, и он думает только лишь о формах, цветах и тенях, в этом состоянии решительно нет ни места, ни времени для размышлений, или суждений, или даже для чувств смотрящего. Накамура Темпу испытал то же чувство, когда жил в Гималаях, он назвал это состояние муга ити-нен: «ни себя, ни мыслей». Возвращаясь к примеру Ясуды, закат — это момент, в котором наблюдатель и наблюдаемый им объект сливаются в одно целое. В этот момент единения нет самосознания, которое могло бы отвлечь, оттянуть наблюдателя от объекта, не дать ему получить этот опыт, этот момент «Ах!» можно почувствовать и испытать только когда мы перестаем существовать отдельно от получаемого нами опыта, от наших переживаний. Вот это и есть муга.
В практике Пути культивируемые качества, такие как, например, способность к концентрации, необходимые для достижения муга ити-нен, также значимы, как собственно и сама конечная цель. Чтобы сконцентрировать Ки на каком-то роде деятельности и достичь муга ити-нен, необходимо научиться избавлять ум от отвлекающих мыслей и воздействия внешних факторов, если сознание поглощено звуком или мыслью, оно больше не в состоянии концентрироваться на приготовлении чая, работе с цветами, игре на сякухати. Даже попытка использовать сознание, чтобы освободить его, тоже является отвлекающим фактором.
Представьте, что вы находитесь в шумном ресторане и вдруг замечаете, что в доме напротив начался пожар. Пока вы смотрите на огонь, вы не думаете об окружающих вас людях и не слышите звуки ресторана, вы полностью концентрируете свое внимание на огне. В состоянии муга ити-нен внешние раздражители и внутренние мысли подобны спешащим мимо вас людям, а огонь это ваша работа над своим искусством.
Мы «наблюдаем» за моментом и «ничего не делаем». В медитации неважно, какие приходят мысли или появляются внутренние конфликты - ничего не делайте. Не пытайтесь силой изменить или остановить их. И ничего не делайте в попытке успокоить сознание, заглушить страхи или решить конфликты — все это означает делать что-то, производить какие-то действия. Это ведет только к еще большему напряжению и мешает увидеть действительную природу мыслей и внутренних конфликтов. Истинное внимание не имеет мотивов.
Концентрация на наблюдении или слушании не подразумевает приложения усилий. Сознательное усилие отвлекает нас от того, что происходит в настоящий момент. Произвольная концентрация, которая получается, когда человек «потерян» в моменте, когда его внимание целиком и полностью захвачено музыкой или рассказываемой историей, или зрелищем подобным, например, бушующему огню, естественна по своей природе, не требует специального усилия.
Эта идея в чем-то созвучна муи — термину, который, как считается, пришел из Даосизма. Й. Хоффман в «Японских поэмах смерти» определяет это состояние следующим образом: Даосы определяют правильное действие как «недеяние» (кит. — ву вей, яп. — муи), что, однако, не значит, что надо «сидеть спокойно и ничего не делать». Скорее здесь имеется в виду действие, в естественный ход которого ничего не вмешивается, ничего ему не препятствует — действие такое же естественное, как и рост подсолнуха. Здесь автор указывает на то, что подсолнух вырастает высоким благодаря своей природе, без чьей-либо помощи, нам не нужно каждый день тянуть его вверх, чтобы он стал таким. В отношении сидячей медитации муи на самом деле значит «сидеть спокойно и ничего не делать», но, смысл здесь в том, чтобы показать, что «ничего не делать» не обязательно значит «не делать чего-нибудь». Природа подсолнуха такова, что он вырастает очень высоким, и для этого не требуется, прилагать никаких усилий.
Концепция му это не чисто даосская концепция, аналоги можно найти, например, в Буддизме. Есть хорошо известная сутра, в которой говорится о форме, приобретающей пустоту, и пустоте, принимающей форму. Эта пустота может именоваться как ку, так и му, что, в общем-то, одинаково. (*«Форма — это пустота, а пустота — это форма»; Сутра сердца)
Идея пустоты и формы, упоминаемая в этой сутре, находит свое отражение и в практике Пути. Например, икебана это не только расположение цветов в соответствии с определенной идеей, но также и организация пустого пространства. Когда я изучал бонсай, мне часто говорили, что надо оставлять достаточно свободного пространства и подрезать ветки таким образом, чтобы между ними могла пролететь миниатюрная птичка. Пустое место, которое в западных искусствах считается упущенным, в искусствах и практике Пути, да, в общем, и во всей японской культуре считается очень важным, ему уделяется очень много внимания.
Часто мы замечаем что-то только тогда, когда это что-то отсутствует. Например, я живу в сельской местности у въезда в долину. В определенное время года звук сверчков слышен всю ночь очень далеко. Этот звук настолько привычен для большинства людей, что мы его просто не замечаем. Тем не менее, когда я еду поздно ночью на велосипеде через долину, мое присутствие пугает сверчков, и они внезапно замолкают. И именно в этой наступившей тишине, можно сказать пустоте звука, первое, что я слышу, это трель сверчка, возобновляющего свою игру.
В японских искусствах необходима гармония, баланс между формой и пустотой, ин-йо, инь-ян. Реальность, как однажды заметил древнегреческий философ Гераклит, в основе своей не содержит противоположностей, и в До мы тоже видим это цельное соединение пустоты и материи, отражающее саму жизнь.
Новичок в японских искусствах имеет свободный, не отягощенный предрассудками ум и энтузиазм, но его техника еще очень слаба. Позже, с приобретением опыта и навыков, могут появиться самосознание и нехватка спонтанности и непосредственности. Но если ученик продолжает заниматься, лежащие в основе учения принципы усваиваются, то он снова возвращается к состоянию сознания новичка. Мастер начал с бесформенного состояния, приобрел форму и снова вернулся к бесформенности. Отсутствие формы — форма — отсутствие формы, как сказано в Сутре сердца: Шику соку дзе ку, ку соку дзе шику — «От формы к пустоте, от пустоты к форме».
(продолжение...)